Наказать и дать умереть - стр. 26

– И что же, по-вашему, случилось? – Она пристально взглянула мне в глаза.

– Не знаю, но я разговаривал с Кристером Юнсоном…

– Организатором гастролей? – нетерпеливо перебила Эва.

– … я говорил с ним, и он сказал, что Томми Санделль в принципе не способен на секс.

– Мы тоже беседовали с Юнсоном, но нам он ничего такого не сообщал, – заметила она удивленно.

– Тогда я вам сообщаю! – воскликнул я. – Вот видите, и от меня бывает польза.

– Вам нравится музыка Санделля? – поинтересовалась она.

– Нет, но в этом я ему никогда не признаюсь.

– А той, что была с вами в «Бастарде» в пятницу?

Я уже заметил ее манеру болтать о чем угодно, а потом огорошить собеседника неожиданным вопросом. Я ведь даже не говорил Эве, с мужчиной или женщиной был в «Бастарде».

– Вы встретились с ней, чтобы сходить на выступление Санделля в «КВ»?

– Нет.

– Я слышала, она хорошо выглядела. Будто собралась на концерт.

Тут я почувствовал, что наступил момент, который я больше всего не люблю в криминальных фильмах: когда герой внезапно пугается, ощетинивается, как кошка перед собакой, и говорит: «А в чем, собственно, дело? Вы меня подозреваете?»

Впрочем, я оставался спокойным, когда, презирая самого себя, все же произнес:

– Не понимаю, почему вас это так интересует. Вы меня в чем-то подозреваете?

– Но вы были там, – рассудила Эва. – Были в той комнате.

– Да, но до этого я заходил в травмпункт, и, полагаю, там подтвердят.

Зачем я ей все это рассказывал? Разве мне требовалось алиби?

– Может, подтвердят, а может, и нет… – Эва загадочно улыбнулась.

Она была великолепна.

– Мы виделись на конференции в Стокгольме и решили встретиться в Мальмё, как только я там окажусь, – объяснил я.

– То есть вы приехали специально, чтобы с ней встретиться?

– Нет… отчасти… Послушайте, – разозлился я, – я свободный человек. Я люблю водить машину и могу, если захочу, исколесить полстраны, вам понятно?

Но Эву, похоже, нисколько не смутил мой выпад.

– Позвольте теперь мне угостить вас кофе, – сказала она, выдержав паузу. – Здесь есть одно местечко в другом конце квартала, на Энгельбректсгатан.

Заведение называлось «Нуар», и вскоре мы уже сидели за высоким столом в зале с одним-единственным окном.

– Так что там с Санделлем? – поинтересовался я.

– Двенадцать баллов, если измерять похмелье по шкале Рихтера, – ответила Эва. – На одну ночь мы положили его в больницу, но там его оставлять было нельзя, даже если он выглядел так, будто весь день слизывал мочу с листьев крапивы.

– И где он сейчас?

– Собственно, должен сидеть под арестом в этом городе, но, поскольку мест в Мальмё давно нет, отправлен в другой.