Наират-1. Смерть ничего не решает. - стр. 81

Немного цедры грейпфрута и толика шафрана – для особого привкуса…

– И вот в такой специфической ситуации, долженствующей работать как часы святого Суммаха на центральной площади столицы, вдруг исчезает один из мелких участников механизма. Пусть даже не винтик, а так, капелька смазки. Да, я имею ввиду нашего истопника… Ну а вдруг пропавший – все-таки не смазка и не шпилька, а вполне себе шестеренка или даже важная пружина? Вы ведь понимаете, что за происходящим наблюдает внутренняя стража, и ее глава, достопочтенный Лылах?

Размять несколько горошин черного перца – для обжигающей остроты…

– Штука в том, что эта пружина наверняка запустит какой-то процесс. Вопрос в том – какой? Будет ли это личная инспекция ретивого дознавателя или же тихая, но оттого не менее жесткая проверка изнутри? Неизвестно. Факт в том, что Ыйрам зол, а Заир затаился. И это вовсе не облегчит работу нам, ученым. Вы согласны, коллега?

– У вас случаем не найдется водки? Хорошо бы слегка сдобрить варево.

– Конечно. Сию минуту. Кстати, его светлость Лылах очень похож на водку: весьма крепок на вкус и при определенных дозах выворачивает мозги наизнанку любому.

Туран снял тигель с горелки и, поставив на квадратный поднос, произнес:

– Ваш рассказ сложен для моего кхарнского разума, непривычного к здешним особенностям.

– Вот-вот, коллега, вот-вот. Ваш кхарнский разум как раз и окажется под пристальным вниманием. Знаете, многие наир очень не любят неизвестное, особенно, заграничное.

– Но мне показалось…

– Вам показалось. – Ирджин протянул пузатую бутылку.

– Звучит угрожающе.

– Разве? Я бы сказал – опекающее. Мне бы крайне не хотелось, чтобы еще один винт, да что там – одна из главнейших деталей оказалась поломана неквалифицированными часовщиками. И я постараюсь этого не допустить.

– Благодарю за заботу. – Туран наполнил две глиняные кружки. – Можно пить.

– Ну что, за здоровье великолепного поэта РуМаха? Как, кстати, называется этот напиток?

– Ва-гами-шен. Волшебный щит.

– Какое чудесное совпадение. – Некрасиво улыбнулся Ирджин и сделал большой глоток.

В эту ночь Туран заболел инсомнией.

И лист пергамента с десятком недописанных катренов в припадке ярости швырнул в огонь. РуМах бы не одобрил… Но мудрый старец – в Байшарре.

С самого утра валил мокрый снег: крупные, тяжелые хлопья застили дорогу, и дальше, чем шагов на пять разглядеть что-либо было невозможно. Но дед не торопился уходить домой. Нахохлившись, укутавшись в добрую медвежью доху, он лузгал семечки да пялился в ворота. Ближе к обеду подул ветер, а небо приняло темно-свинцовый оттенок.