Наират-1. Смерть ничего не решает. - стр. 38

И свет тут другой. Окон много, а света мало: то ли стекла нехороши, то ли полки с книгами мешают, но в помещении сумрачно.

– Чем могу помочь господину? – Человек вышел откуда-то из-за полок. В руках он держал кипу страниц, зажатую между двумя дощечками, и дохлую мышь. Причем ее – едва ли не с большей осторожностью, чем попорченную книгу. Сам человек был вида весьма обыкновенного – невысокий, сутуловатый, с бледным лицом и характерным близоруким прищуром глаз. Облачение его – длинный шерстяной халат, теплые домашние туфли и чепец – придавало облику степенность и домашний уют.

– Все ли хорошо у господина? – поинтересовался человек. – И может ли старый Ниш-Бак чем-нибудь помочь той беде, следы которой он видит в этих глазах?

– Может, – Туран сунул руку в карман и вытащил яйцо. Сквозь полупрозрачное золото скорлупы просвечивал темный силуэт зародыша. Яйцо хотелось сжать в кулаке, чтобы треснула скорлупа и потекла по пальцам желто-кровяная жижа, чтобы хоть как-то, хоть кому-то отомстить.

Ниш-Бак молча обошел Турана, замкнул дверь и поманил за собой наверх.

… освободив, укроет милосердно…беспамятство.

Запутались слова.

На втором этаже лавки пахло по-прежнему книгами, но запах этот казался острее и злее. Теперь в нем было больше кисловатой плесневелой вони, а еще дымной и навязчивой ликоповой. Черные крупинки семян виднелись и на полу, и на книжных полках, и на подоконниках, гораздо более узких и грубо сработанных, чем внизу.

– Мыши, – пояснил Ниш-Бак, рукавом вытирая стол. – Расплодились, з-заразы, теперь не вывести. И грызут, и грызут, и портят. Вот ты посмотри, чего творят!

Он разрезал бечеву, стягивавшую доски и продемонстрировал поеденные в лохмотья листы.

– Кошку надо бы завести новую. Сбегают, заразы. Или мрут, – Ниш-Бак продолжал бормотать, выставляя на стол плетеную корзинку с сухими хлебцами, кувшин, кубки, нарезанное мясо и сыр, глиняные горшочки с повязанными тканью горловинами.

– Ешь и рассказывай, – велел он, вываливая в миску холодный, слипшийся красно-розовыми комочками плов. Турана затошнило.

– И не бойся, сюда мыши не добираются, тут я их… – Ниш-Бак поднял тельце за хвост-нитку, не глядя, кинул в ведро и, доверчиво улыбаясь, добавил. – Хуже этих тварей только люди.

Мыши? Да какие мыши, о чем он тут думает, когда такое случилось?! Карья погиб, волохи требуют, чтобы Туран отправился с ними, и неизвестно что сделают с грузом, если он не поедет. А если так, то выйдет, что все зазря? И пустыня, и бадонги с их нежеланием говорить о ящерах, и долгие переговоры с шаманом, который то грозился предать смерти, то наоборот, плакался о грехах; и дорога назад, и Карьина гибель.