Нагрудный знак «OST» (сборник) - стр. 37
– Не хочет при своих разговаривать с нами, – сказал я Володе.
– Ага, – засмеялся он.
Бронислав был тихим душевнобольным. У него светлые волосы, красивое продолговатое лицо с тонким носом. Меня тянуло к нему. В глазах его была постоянная тихая доброта. К этой доброте меня и тянуло. Но была она какая-то ни на чем не сосредоточенная, и взгляд его как бы не доходил до того, на кого он был направлен. И если Брониславу долго и внимательно смотрели в глаза, стараясь заставить его на чем-то сосредоточиться, Бронислав вдруг усмехался, виновато опускал голову, произнося при этом что-то невнятное. И никогда нельзя было заставить его повторить ясней эту невнятицу. Стефан опекал его, но иногда, желая позабавить нас, он показывал нам, какие глупые у немцев военные команды. Он кричал:
– Бронислав, штильгештан!
Бронислав сдвигал каблуки и застывал в стойке «смирно». Оказывается, он когда-то служил в немецкой армии.
– Ауген рехтс! Ауген линкс! – командовал Стефан, и Бронислав старательно выворачивал свои голубые рассеянные глаза – «равнялся направо», «равнялся налево». Но сколько-нибудь долго удержать его в этой позе нельзя. Он тотчас расслаблялся, «стойка» расплывалась, теряла необходимую для комического эффекта строгость, и Стефан командовал:
– Музыку!
Бронислав доставал из кармана губную гармонику и, скашивая на нее свои добрые глаза, извлекал несколько неясных музыкальных тактов. Эти звуки пробуждали в нас голод, о котором мы не подозревали, – голод на музыку, мы просили Бронислава сыграть еще, но звуки так и не складывались в мелодию.
Стефан говорил:
– Бронислав умеет по-английски, по-французски, по-итальянски. О! Бронислав бардзо цивилизованный. Интеллигент!
И Бронислав послушно произносил тихим голосом:
– Манже, фюме, – а потом ломаную немецко-итальянскую фразу, которую мы все, конечно, знали: – Никс манчжаре, никс фумаре, никс лаураре.
Все смеялись, и уже каждый командовал:
– Бронислав! Штильгештан! Ауген рехтс! Ауген линкс! Музыку, Бронислав.
Бронислав подчинялся не всем. Кого-то он просто не замечал. Но Володю выделял. Володе нравилось командовать. Бронислав быстро утомлялся и как будто начинал понимать, что над ним смеются. Пробормотав свою невнятицу, он уходил от нас, а Володя его задерживал:
– Пожалуйста, Бронислав…
– Оставь человека! – говорил я.
Но Володя смеялся.
– Да он ничего не понимает!
Бронислав был единственным поляком, который часто выходил из-за шкафчиков на нашу половину. Несколько шагов он делал быстро, как будто у него была важная цель, но потом неожиданно останавливался напротив какой-нибудь группы разговаривающих, опирался спиной о коечный стояк, принимал какую-то вольную, не лагерную позу – руки выжидательно скрещивал на груди, ногу ставил перед ногой – и выражение у него было такое, будто он пришел сюда с сюрпризом. Его, конечно, сразу замечали. Отмечали его вольную позу, его рассеянную улыбку, здоровались с ним: