Награда Бешеного - стр. 14
– Час-полтора, и мы на месте. Так, Василий?
– Так точно, товарищ капитан первого ранга, – отчеканил водитель.
– Может, поднажмешь?
– Вы извините, товарищ капитан первого ранга, но асфальт от жары расплавился – не хочется рисковать. Да и темнеет уже? – Парень явно смутился.
– Тебе виднее: ты – водитель, значит, в машине ты капитан.
– Спасибо, товарищ капитан первого ранга. – Благодарно взглянул на командира Василий, а когда вновь посмотрел на дорогу, то даже вздрогнул от неожиданности: прямо на них, выскочив из-за автобуса, неслась на огромной скорости светлая „Волга“.
Водитель черной „эмки“ резко рванул машину в сторону, но „Волга“, как назло, дернулась туда, же и, ударившись со всего маху в дверцу „эмки“, подскочила вверх, перевернулась, проскользила вниз по насыпи и так и застыла с крутящимися в воздухе колесами.
Старенькая „эмка“ дымилась на шоссе. Василий сидел неподвижно, уткнувшись головой в руль, из разбитой головы медленно текла струйка крови.
Рядом, так же неподвижно, сидел капитан первого ранга, сзади – его жена со странно вывернутой головой.
Спустя некоторое время капитан пришел в себя, смахнул кровавую пелену с глаз и обвел салон мутным взглядом. Потом попытался открыть дверцу, но ее, видимо, намертво заклинило. Перегнувшись через спинку сиденья, он схватил за плечи жену и, едва ли отдавая отчет в своих действиях, стал тормошить ее:
– Машенька, милая! Очнись! Где Савушка?
Но все было напрасно: женщина не отзывалась. Раздался взрыв. Всепожирающий беспощадный ОГОНЬ спустя минуту поглотил машину…
– Мама! Мамочка! Где ты? А-а-а! Мне больно! – кричал маленький Савушка. Как же так?! Родная мать, и выбросила его из машины?! – Больно мне, мамочка! Больно! – В этот момент его подхватили чьи-то сильные руки. Но оказалось, что это не мама, а какая-то незнакомая женщина. – Больно мне! Тетенька, больно! Я к маме хочу! Мамочка! – Рыдая, выкрикивал Савушка, правой рукой поддерживая левую руку, которая почему-то неестественно вывернулась в сторону…
И почти сразу же картина сменилась. Савелию снился тот самый день, когда он сбежал от своих „усыновителей“ к тете Тамаре, истопнице детского дома. Вот он стоит перед молодой женщиной, совсем голенький, и, всхлипывая, умоляет ее не отдавать его „в сыновья“.
– Тетя Томочка! Прошу вас! Я буду хороший! Буду всех слушаться! И пусть меня бьют: буду терпеть, и никогда не буду мстить! Только не отдавайте больше меня в сыновья! Миленькая тетя Томочка! Никогда!
Смазывая йодом синяки на его худенькой спине, тетя Тома украдкой утирала слезы…»