Надежды леди Коннот - стр. 31
Сефора крепче сжала руку дяди Джеффри. Их разговор как будто велся на двух уровнях; за каждым словом таилось что-то еще. Сефоре тоже не хотелось жалеть о том, что ее жизнь сложилась определенным образом, и она невольно задумалась о других дорогах и неожиданных поворотах.
Неужели отец Ричарда способен ощущать то же самое? Неужели он ее предупреждает? Дядя Джеффри сам просил ее о разговоре наедине; прежде такого не случалось.
– Вы хорошая девушка, Сефора, честная, порядочная. Любой будет гордиться, когда назовет такую, как вы, своей дочерью. Но… – Он наклонился вперед, и она тоже. – Убедитесь, что вы получаете от жизни то, чего хотите. Доброта – не повод забывать о страсти!
Герцог закашлялся. Камердинер, стоявший в противоположном конце комнаты, поспешил на помощь хозяину. Ричард тоже направился к ним, хотя и держался чуть поодаль. Ему как будто неприятно было видеть болезнь и ее последствия. Он не подошел к ним, а стал ждать, когда невеста встанет и подойдет к нему.
– Сефора, по-моему, нам пора идти. – Он демонстративно достал часы из нагрудного кармашка; занятой и важный человек.
– Да, разумеется.
Наклонившись к дяде Джеффри, она объяснила, что им нужно ехать. Ричард же стоял на пороге. Ему не терпелось поскорее уйти. Когда она подошла к своему будущему мужу, тот взял ее за руку и крепко сжал.
«Моя».
Он всячески демонстрировал свою власть над ней, и в Сефоре проснулись прежние робость и неуверенность. Она покорно позволила жениху себя увести.
В ту ночь Сефоре снилась вода. Вода заливала лицо. Она барахталась в холодной толще и во мраке, то погружаясь, то выныривая на поверхность…
Однако в своем сне она не паниковала. Во сне она умела дышать под водой, как рыба, и наслаждалась красотой подводного мира, размытыми цветами, смутными очертаниями, тишиной и возможностью убежать. Ее руки не закрывали рот, и Фрэнсис Сент-Картмейл не нырял сверху и не давал ей воздух, плотно прижавшись губами к ее губам.
Нет, во сне она просто была. Умирала, существовала, жила – все как-то соединилось. Она давно ощущала перемену заботы, которая скользила, как обжигающий утюг по голой коже; она меняла все, что было прежде, на то, что происходило сейчас. Она видела тут же и дядю Джеффри; он был рядом, тонул, улыбаясь, когда поднимал лицо к ветру под водой. Дальние страны, чужие берега…
Сон одновременно казался и бессмысленным, и полным смысла. Она получила возможность жить не только потому, что другой человек ее спас. Желание жить шло изнутри, из нее самой. В ее душе появилась надежда.
Проснувшись, она поняла, что плакала. Сефора встала с постели, подошла к окну и стала наблюдать за бледнеющей луной. Когда-то давным-давно она часто сидела у окна и смотрела на звезды и на небо; и эту привычку, как многие другие, она оставила, подчиняясь общепринятым правилам.