Над Самарой звонят колокола - стр. 89
– А самозванца-то и не видно! – первым нарушил тишину розовощекий капитан Ружевский. – Похоже, что мы оставили Емельку Пугача с превеликим носом! Ха-ха! Прикажете переправляться на тот берег, господин полковник?
– Да, начинайте! Первыми через лед перейдут калмыцкие сотни. За ними самарские казаки. Заняв плацдарм, спешно перевозите пушки. А потом, после обоза, перейдут через Сакмару гренадеры.
Бережно, опасаясь сломать ноги на рытвинах промерзлой земли, с берега к реке спустились калмыки. Широко растянулись по льду, чтобы не проломить его большой массой. Но лед выдержал. Вот и самарские казаки, скользя и звеня подковами коней о лед, благополучно переправились на левый берег. Канониры, помогая коням, едва ли не на руках снесли пушки вниз, ездовые с двух сторон за узду вели всхрапывающих коней к реке, потом негромко подбадривали их не бояться скользкого, местами снегом переметенного льда.
– Еще немного, родимые! Еще чуть-чуть поднатужились! – И тянули за повод, помогая коням выбрать удобное место подъема на противоположный берег.
Полковник Чернышев видел в подзорную трубу, как на том берегу от самарских казаков отделился капитан Ружевский и с тремя всадниками поскакал к Оренбургу с докладом от командира корпуса, что и он со своим войском и обозом успешно и беспрепятственно переправляется через реку Сакмару и самое малое через два часа вступит в город. Еще полковник Чернышев просил выслать для пущего бережения встречный сикурс, хотя, похоже было, самозванец упивался победой над генералом Каром, кутил со своими ворами и не знал о приближении другого корпуса боковой дорогой…
Нарастающий по силе свист летящих бомб услышали прежде, чем из-за леса долетело глухое, будто бочка с водой, замерзнув, лопнула в обручах: бум-м, бум-м!
В тот же миг все шестеро проводников, сбив с ног ближних своих опекунов, кубарем покатились по речной круче, вздымая позади себя облако пушистого снега.
Чей-то истошный крик: «Измена-а!» – был заглушен звонкими разрывами, визгом над головами разлетающихся осколков. Шарахнулись прочь с дороги запряженные кони, полусонные продрогшие гренадеры, не успев выскочить, летели из саней в сугробы, теряя ружья, разбивая в кровь лица. Иные, вскочив на ноги, палили в лес, не видя перед собой врага.
И снова свист, снова отдаленное «бум-м, бум-м», а вслед за разрывами бомб из ближних зарослей, из сугробов поднялись тысячи дико орущих мужиков с длинными рогатинами, блестевшими в лучах кровью, казалось, умытого утреннего солнца.
– Подлые богопродавцы! – успел выкрикнуть между двумя пушечными залпами потрясенный случившимся полковник Чернышев. Осколком бомбы у него сбило с головы треуголку, а он, как обезумевший, видел перед собой только удирающих от возмездия бывших проводников. Выхватил пистоль и выстрелил, поймав на миг застывшую широкую спину одного из кувыркающихся под обрывом казаков. Ерофей Опоркин, раскинув руки, рухнул головой в снег…