Над Самарой звонят колокола - стр. 36
– Господин губернатор, думаю я, вышлет достаточного сикурсу для остановки самозванца под сильной крепостью Татищевой, офрунтит и побьет злодеев, – уверив сам себя в таком исходе бунта на Яике, капитан Балахонцев повернулся к Кутузову: – Сопроводи, подпоручик, капрала до станции, выдай прогонных коней. Пущай поспешает по службе дале, путь не близок до столицы.
Илья Кутузов увел капрала. В комнате воцарилась тишина. Поручик Счепачев молча смотрел на коменданта красивыми карими глазами, намеренно не начиная первым разговор о столь щекотливом «воскресении» покойного государя Петра Федоровича, которому оба в свое время давали присягу на вечную службу. Он сидел, почесывал ногтем мизинца чрезмерно вытянутый подбородок, ждал.
– Ах, каналья, унеси тебя буйным ветром! – неожиданно взорвался гневом капитан Балахонцев и нервно заходил по канцелярии. – Нет, каково это вам, господин поручик? Беглый казак объявляет себя царем, берет крепости, вешает офицеров на воротах, как последних воров и душегубов!
– A у нас в Самаре и ворот-то нету, – уронил с кривой усмешкой поручик. – Земляная крепость никудышная, фортеции завалились. У рогаток беспробудно спят по ночам наряженные в караул здешние казаки. И людей всякого воинского звания вчетверо меньше, нежели у полковника Симонова в Яицком городке… А самозванец с той поры куда как усилился многолюдством и артиллерией. – И добавил не без ехидства: – Только на господина подпоручика Кутузова надежда: выйдет на поединок с тем «царем» и сражение-единиборство с ним учинит, как богатырь Пересвет на поле Куликовом…
Капитан Балахонцев неодобрительно хмыкнул: язвит поручик про Кутузова из-за его дочки Анфисы, сам делал ей знаки внимания, да получил полный отворот… Но сие к службе не касаемо. Соглашаясь с поручиком, капитан Балахонцев поддакнул:
– У Симонова, самолично видел в крепости, пушки в полной исправности. У нас шестнадцать пушек, а стрелять из них возможности нет, потому как лафеты прогнили напрочь. Надобно чинить и сами пушки, да умельцев нет. Твои солдаты и с ружьями, думаю, разучились воевать в нашей гарнизонной жизни… Кого это господь несет в столь неурочный час? – Капитан Балахонцев подошел к окну, вгляделся. Шли отставной казачий ротмистр Петр Хопренин и купеческий старшина депутат Данила Рукавкин.
Обшмыгали о солому грязь с сапог, торкнулись в дверь.
– Входите! – крикнул капитан Балахонцев. Успел только подумать: «Спрос начнут – что да как? А тут и сам сидишь в тьме, подобно серой мышке, загнанной в норку. Им-то что? Муха не боится обуха… Пришла к ним беда – хвать денежную казну под мышку и беги, спасайся. А на мне город тяжкой гирей висит, не побежишь, бездумно глаза выпучив…»