Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега - стр. 20

Но столетие римского соседства не прошло даром, и в «Германии» Тацита германские племена в массе своей предстают уже оседлыми, живущими в поселениях, деревнях, на хуторах. Земледелие становится основным занятием, германцы старательно расчищают пустоши, вырубают леса. У них имеются тяжелый плуг и неплохие познания в кузнечном, гончарном и ткацком ремесле. Родовая знать старается присвоить лучшие земли и использует труд большого числа рабов.

Тем не менее родовой быт по-прежнему пронизывал всю общественную жизнь германцев. На войне родичи сражались плечом к плечу. Родовая месть была узаконена обычаем, уклонение от нее считалось позорным. На племенных собраниях заключались браки, происходили инициации молодежи, разбирались судебные дела.

Древнегерманские племена не имели собственного общего для всех самоназвания. «Германцы» – это не что иное, как псевдоэтноним. Первоначально германцами галлы называли одно из зарейнских племен и познакомили с этим названием римлян, которые перенесли его на все народы, обитавшие между Рейном и низовьями Дуная – таковы были границы античной Германии. Иначе говоря, для римских писателей германцами были все, кто не походил на кельтов (галлов) и ираноязычных кочевников (сарматов). Поэтому в германцы были поверстаны и многие славянские племена[28].

Причислению славян к германцам в немалой степени способствовало то обстоятельство, что те и другие зачастую вступали в военно-политические союзы. По словам Тацита, германские (то есть вообще варварские) племенные дружины постоянно пополнялись воинами из соседних племен. «Если племя, – пишет он, – в котором они родились, закосневает в длительном мире и праздности, множество знатных юношей отправляется к племенам, вовлеченным в какую-нибудь войну…» Подобно германцам, славяне (у Тацита – венеды) отнюдь не отличались миролюбием. Тацит свидетельствует, что они «многое усвоили из их (германских. – С. Ц.) нравов, ведь они обходят разбойничьими шайками все леса и горы между певкинами и феннами», то есть земли между Дунаем и Восточной Прибалтикой.

Как явствует из слов историка, германские воины часто примыкали к славянам в их военных набегах на соседние земли. Любое варварское войско состояло в то время из двух частей: княжеской дружины и племенного ополчения. Главными доблестями дружинника считались преданность вождю и личная храбрость. По сути, это были профессиональные военные, каких в каждом племени было не так уж много. Поэтому дружинники зачастую набирались среди соседних племен, и бывало, что инородцы преобладали численно в дружине над сородичами князя. Германцы славились как отважные воины (Цезарь писал, что галлы настолько боялись своих восточных соседей, что не могли бестрепетно выносить даже одного их «острого взора»), и не вызывает сомнений, что они были широко представлены в дружинах славянских князей. Очевидно, их присутствие в славянских войсках, да еще в непосредственной близости к вождям, играло не последнюю роль в отождествлении германцев и славян в римской традиции, облегчая для последней головоломную классификацию бесчисленных варварских племен, появлявшихся возле римского лимеса примерно из одного и того же географического пространства. Мы уже знаем, как легко тогда было попасть в скифы; точно так же обстояло дело и с германцами. С другой стороны, германские дружины, разумеется, могли пополняться за счет славянских воинов.