Начальник Америки - стр. 58

– Ну вот. Компания у нас такая же. Только вот британцы в Лондон отчитываются, а мы сами по себе.

– Как то есть, сами по себе? – взвился корабельный комиссар.

– А так.

Я начал говорить и рассказал почти всю историю нашей колонизации, опуская только собственные возможности и их роль во всём этом процессе. Рассказал о вольном городе Виктория, о потлачах и состязаниях, куда стекаются вожди и воины всех окрестных земель. О вольных землепашцах Калифорнии, о верфях Эскимальта, о кирпичном заводе, о музее, больнице, мореходном училище. О канализации и водопроводе.

И с каждым моим словом его глаза наполнялись смыслом, болью и блеском.

– А знаете, я ведь и пошел за этим, – тихо сказал он. – Не для того, чтобы убежать, нет.

– Поэтому и предлагаю вам должность губернатора.

– Нет. Должность от частных лиц мне не нужна, да и деньги не нужны тоже. Зачем они здесь? А вот порох и прочий военный припас нам не помешает. С этими содомитами нужно ухо востро держать.

– Содомитами? – удивился я. – Что правда?

– Балуют, мерзавцы. Особенно князцы. У них это что-то вроде почести. Тьфу! Дикари, одним словом.

– Нам с ними детей не крестить.

– Это уж точно!

– Но союзники нужны.

– Мы захватили долину силой, – сказал Степанов. – Но большинство дикарей этой местности умерло от оспы. Когда уходили с Камчатки там как раз оспа лютовала, да вы знаете. Вот и завезли. Но потом как-то угасла сама собой, на другие жила не перешла. Думаю это нам пособило больше даже, чем пушки. Дикие восприняли прилипчивую болезнь, как волшебную силу. Ману, по-ихнему.

Оказывается я знал ещё одно гавайское слово.

– Теперь опасаюсь, что дикие от нас такого же волшебства будут ждать и против своего врага. А когда мы не сможем уморить противное войско, то станем виновны в поражении.

– А пушки с ружьями на что?

– Пустое. У нас из пушек один фальконет. Пороху двадцать фунтов, да и тот плох. Картечи на дюжину выстрелов. Остальное с кораблём ушло. Как и большая часть военных людей.

– Сколько с вами осталось?

– Сорок один мужчина и две женщины. Это все разом – русские, камчадалы и алеут. Ещё с полсотни гавайских мужчин, на которых можно положиться. Все они здесь живут, под стеной. Несколько сотен в других деревнях. Но те не особо надежные.

Из-за плетёной занавески, заменяющий дверь, раздался громкий голос:

– Можно войти, Ипполит Семёнович?

– Заходите, Спиридон.

В дом вошел человек, в котором я узнал большерецкого письмоводителя. Мы пересекались с ним пару раз по каким-то мелочам. Причем оба раза в Охотске.

Увидев меня он от удивления зазевался да так, что споткнулся о какой-то угол. Едва устоял на ногах.