На жёлтый свет. Игнорируя правила - стр. 28
Да, за ужином я выпила бокал кислого вина. Такого мерзкого на вкус, что было очень странно. У Рустама всегда водились лишь элитные напитки. В голове вспыхнуло странное воспоминание. Словно не моё. Мне виделось в дымке, как я поднимаюсь из-за стола, покачиваясь, иду к двери, ведущей на кухню, и оказываюсь в объятиях чьих-то рук. Подняв лицо, вижу недобро усмехающегося Бориса. Его губы шевелятся, и голос прорывается сквозь шум в ушах.
- Начинай учиться покорности, кроха...
Я хочу ему ответить, сказать что-то ядовито-колючее, поставить на место, но тело предаёт меня, и сознание сворачивается в одну яркую святящуюся точку, которая постепенно гаснет.
Застонав, я заставила себя собраться с силами и всё же поднялась, садясь на кровати. Из ослабших пальцев выскользнуло нечто и с глухим стуком упало на пол. Тусклого фонарного света, проникающего сквозь неплотно задернутые шторы, хватило, чтобы понять, что я сижу на кровати в гостевой спальне, которой обычно пользовалась, оставаясь в ненавистном доме Далимова.
Нащупав ночник, включила лампу и стёрла выступившую испарину со лба. От охватившей слабости дрожали руки. Расставив пальцы, я вытянула перед собой ладонь и попыталась сфокусировать взгляд на ней.
- Твою ж... - вырвалось у меня. И, чтобы не упасть, пришлось опереться рукой в стену.
На светлых обоях порочно заалели отпечатавшиеся дорожки пальцев. Мои руки были выпачканы кровью. КРОВЬЮ. Ей же оказался забрызган и подол платья. Роскошная ткань, покрытая россыпью крохотных уже свернувшихся капель, смотрелась особенно жутко.
Необходимо повернуться к кровати. Я понимала, что промедление бессмысленно. Кровь не принадлежала мне. Эта липкая, едва теплая субстанция на моей коже и одежде была не моя. Несмотря на слабость и шум в голове, я не ощущала повреждений в теле.
На ковре, прямо под моими ногами лежал нож. Подобный я видела в кабинете Рустама. Кинжал висел на стене, среди других клинков, но всегда казался мне слишком изящным для мужских рук. Иногда я проводила по нему пальцами, замирая от опасности порезаться об тонкое лезвие.
- Соберись, - повторила я с нажимом. - Надо... Так надо...
Липкий страх оцарапал горло. Мне удалось сдержать, рвущийся наружу крик. Он застыл на сжатых губах, отразившись от равнодушных стен лишь прерывистым дыханием.
На идеально заправленной постели, прямо на египетском неотбеленном хлопке, раскинув руки и скрестив ноги, обутые в совершенно новые ботинки, лежал Павел. Застывший взгляд мутных глаз был направлен в потолок, и из приоткрытого рта, по небритой челюсти, вилась засохшая дорожка крови. На мужской груди, обтянутой светлой рубашкой виднелись огромные тёмные пятна, а ткань была вспорота. Четыре. Четыре ранения, явно сделанные тонким лезвием ножа. Того самого, что несколько минут назад лежал в моей ладони, а сейчас сиротливо жался к моей стопе.