На заре Хаоса - стр. 26
– Завидуешь, мелюзга?! – завёлся Махина. Царю пришлось прервать их глупую перепалку, распустив узорчатый капюшон и зашипев. – Ты-то чего молчишь? – укорил громила Абхея.
– А что, мне нужно оправдывать твой разгульный образ жизни? Ксити-па стали самой большой силой на Кшемаме не потому, что кутили день за днём. Надо поставить на место этого зазнайку, – он кивнул на Ракеша, – и лучше, если мы сделаем это вместе.
– Какой милый семейный сбор! – саркастически воскликнул Иша, наблюдавший за всем с довольной ухмылкой. – Но не пора ли вам, братцы, отбывать? А я пока позабочусь о сохранности достоинства нашей фамилии.
Все, включая Яган-нату, посмотрели на него с возмущением. Одна лишь царица моргнула и кивнула в знак согласия. Однако, никто не заметил этого жеста.
– Хорошо! Владыка жертв, начинай ритуал! – распорядился Деврадж.
Жрец склонился перед повелителем, затем подал жест священнослужителям младшего ранга. Кто-то из них затрубил в рога, затем загремели барабаны. Шакти-дхары взяли копья на караул и выстроились вдоль центральной улицы. Из дворца маршем вышло несколько десятков других воинов, волокущих вырывающихся рабов. Жрецы у основания трапециевидного помоста, где собралась царская династия, начали вращать колёса, встроенные в коробы с механизмами, те в свою очередь отворили створки ямы с кольями в середине помоста, на дне её был изображён лик Шеши, залитый засохшей, выгоревшей от ритуальных костров кровью, и схематические головы, отходящие от него, как лучи солнца. Жертв затащили на возвышенность и под пение аргиянатха начали сбрасывать одного за другим вниз. Затем запалили пламя и из ямы вырвались рыжие крылья, бьющие с гулом по воздуху. Потянуло горелым мясом. Когда жестокий ритуал был окончен, царица Ритика по очереди подползла к каждому сыну, идущему в поход, и поцеловала в лоб, давая таким образом благословение. Не без зависти Иша следил за происходящим, однако хитрая улыбка не покидала его чешуйчатых губ, как если бы он задумал нечто коварное.
Ракеш в язвительной форме пожелал братьям удачи и отправился к ожидающему его отряду в сотни две численностью, состоящий из обслуги повозок, лёгких воинов ксити-па, вооружённых мечами, и небольшого количества копьеносцев шакти-дхар. Махина, протрезвев после выпитого во время жертвоприношения кувшина воды, незаметно (насколько вышло) поданного слугой, принял тяжёлое копьё, с которым на время ритуала расстался, и щит из рук своего возницы и взошёл на огромную колесницу с чем-то наподобие башенки, запряжённой могучими толстокожими зверями с единственным рогом на вытянутых мордах. Воины установили рядом с военачальником знамя Царства Золотого Змея и, с другой стороны, личный штандарт Махины. Вновь загудели рога, на сей раз не ритуальные, а боевые, издающие более низкий и протяжный звук. Войска выстроились в колонны по три ряда, караван огромных зверей с короткими хоботами и ещё более короткими толстыми бивнями, тянущих вагоны с военными грузами и боевые машины, в том числе с кристаллами-излучателями, потянулся вперёд, поскольку животные двигались медленнее пехоты. Абхей сошёл перед армией, окинул её взором и взлетел на подъехавшую колесницу, уступающую той, какой правил его брат, но такую же роскошную и дорогую. Тащили её поджарые хищники с длинными клыкастыми мордами и клоками серой шерсти на выгнутых горбах, тявкающие на ходу. Распустив капюшон и подняв жезл над головой, Царь Кшемама объявил на всю площадь, что походы против непокорных дикарей Севера и Юга начались. Грохочущая армия Махины и Абхея под всеобщие овации и крики поползла к южным воротам, Ракеш покидал столицу тихо и сосредоточенно, как и подобало разведчику. Иша постоял на площади ещё немного и затем уполз, не сказав ни слова.