На закате - стр. 31

плеча волосатого, будто орангутанг, мужика, выглядывает красивая мор- дашка его родной и любимой жены Фаины, которая, мигая своими огром- ными ресницами, смотрит на него невинными глазками и говорит своим властным и таким милым голосом, обращаясь к своему любовнику-авангар- дисту:

– Хватит, вынимай уже его, довольно колдобасить… – а то на нас муж смот- рит, глаза вылупил, того и гляди, нас обоих сглазит!..

Окна в квартире зашторены наглухо, в комнате стоит полумрак, а законный муж, как отрезанный ломоть, стоит, почитай, у самых ног: до кучи слепив- шейся парочки, и единственно чего в этот момент не хватает для полноты картины трагизма, так это свечки в руках у Ивана Ильича. Но он продолжает, будто парализованный, стоять на пороге спальни и глуповато смотреть на тот садизм, который, этот извращенец, со звериной пылкостью продолжает со- вершать свой чудовищный акт над его обожаемой Фаиной. Разумеется, поло- жение и сама позиция выглядят весьма неудобной и непристойной, но выяс- нять отношения – это ниже всяких понятий для Ивана Ильича. В голове стучит и сверлит одна и та же мысль: «…Хотя бы денег дали, платить за квартиру-то нечем. Старуха не сегодня завтра выставит за дверь, и жрать – хоть зубы на

полку, шаром покати. Остальное – бог с ним, пусть уже тешатся… Денег бы надо выпросить…». Но в то же мгновение, тот самый «орангутанг», который всё это время измывался над красивым телом его жены Фаины, вдруг пово- рачивает свою рожу в его сторону. И что он видит?!.. Клыкастая пасть, рыло дикого кабана-вепря!.. Но уже в следующее мгновение оно превратилось в козлиную морду. А, может, это сам Сатана?!..

От такого непотребства и бесстыжего безобразия, представшего его глазам, Иван Ильич, испугавшись во сне, вскрикнул и проснулся. Какое-то время ле- жал с открытыми глазами, уставившись в кромешной темноте в потолок, тя- жело дышал, переваривая внутри себя мерзостное наваждение сна, но вскоре снова уснул. И стоило ему вновь уснуть, как ночные кошмары возоб- новились, только на этот раз стала сниться тёща, Инесса Остаповна. Сидит

будто бы он в одних трусах на стулке за обеденным столом: жрать хочется, даже поджилки трясутся и под брюшиной сосёт, урчит и болит живот. Но

стол, непонятно по какой причине, голый, как будто бы лёд на замёрзшей речке, и даже солянки на нём не видать. А в эту самую минуту, выпячивая морщинистый оголённый бюст и вывалив наружу обвисшие старческие груди, к нему на колени лезет Инесса Остаповна, похлопывая одной ладо- шкой себя по попе. Ему бы чего-нибудь пожрать, а не до плотских утех, да ещё со старухами. Мама родная!.. а глянь на её шею и на грудь!.. бедная тёща, и она туда же!.. Вызывая брезгливое чувство до отвращения, в глаза Ивана Ильича бросается сморщенная кожа, как шкура земляной жабы, но