На задворках Великой империи. Том 2. Книга вторая. Белая ворона - стр. 33
Вагоны класса «люкс» благоухали лавандой, плюшевые диваны крепко пропитались одеколоном. Внизу, под грохочущим мостом, клубясь морозным паром, тягуче протек Обводный канал. Слева остались казармы лейб-гвардии казачьего полка – главного поставщика «трубачей» для князя Мещерского.
Впрочем, ничто не ущемляло сейчас души. Было даже как-то весело. Прямо с насыпи, под окном вагона, катились на самодельных коньках, сделанных из лошадиного ребра, окраинные мальчишки. «Дети, дети! Что-то ждет вас впереди?» И дымили в отдалении трубы; где-то там, неслышная отсюда, на всю Россию мощно ревет сейчас труба путиловцев.
В соседнем купе-салоне ехала старуха с легионом компаньонок. Лаяли плюгавые японские собачки, очень часто повторялось на все лады неудобное слово «клизма». Сергей Яковлевич вышел в коридор – бездельник среди бездельников. На дверях купе старухи прочел табличку: «Графиня Шувалова». Какая? Может, екатеринбургская, у которой на Урале заводишки, чугун и прочее? Или вдова дипломата, которой грозят забастовки не только в России, но и в Германии, ибо сам Вильгельм подарил ей акции железных дорог?.. Исподтишка Мышецкий глянул в приоткрытую дверь. Нет, эта Шувалова – другая, незнакомая ему.
Сергей Яковлевич шел вдоль коридора вагона, читая таблички на дверях, выискивая знакомых. Кажется, одного нашел:
А. А. СТОЛЫПИН
Корреспондент «Нового времени»
Сергей Яковлевич решительно откинул клинкет двери.
– А-а-а! – встретил его Столыпин радостно.
– Сани, а с каких это пор ты служишь у старика Суворина?
– О-о-о-о…
– Может, перекусим в ресторане? Как?
– У-у-у-у…
Так и сделали. Выпив коньяку, Сани Столыпин стал несколько трезвее и удобопонятнее. Выжимая в стакан лимон, он сказал:
– Будь другом: только не спрашивай о моем братце!
– А я как раз хотел спросить, что поделывает Петр Аркадьевич? Все так же? Сидит в Саратове?
– Ты можешь быть вежливым? – возмутился Сани. – Куда ни приду, всюду донимают меня вопросами о брате…
– Что делать, если твой брат заметно выделяется.
– А, брось! – сказал Сани. – Такой же дурак и консерватор, как и все. Только болтает много!
Мышецкому стало смешно от подобного признания.
– Не ты ли, милый Сани, был редактором архиконсервативных «Санкт-Петербургских ведомостей»?
– Э-э, – облизнулся Сани. – Приятно вспомнить, как Плеве меня уволил за… «вредное направление». Вредное, – смачно повторил Сани, облизываясь снова. – Какой же я консерватор? Теперь вот у старика Суворина. Ничего-о, ла-адим! Ему ведь что? Пиши что угодно. Только в конце жидов не забудь облаять!
– А тебе, Сани, не противно все это? – спросил Мышецкий.