На высоте птичьего полёта - стр. 29

Ефрем Набатников два раза становился миллионером и два раза разорялся только из-за женщин. Первая его жена разбила битой стекло на его любимом джипе, а самого отправила в больницу, отдубасив спящего сковородой. После реанимации он выбил ей передний зуб, разрезал три её соболиные шубы на тоненькие лоскутки, продал аптечный бизнес в Москве, чтобы ни с кем не делиться, и сбежал в Донецк, где до самого начала войны развозил колбасу на «шестисотом», а потом вдруг разбогател. Он был настолько везучий, что однажды выиграл в лотерею два раза за день. Я думаю, что если покопаться в его грязном бельё, то кое-что можно было найти эдакое, но не стал этим заниматься из принципа – плевать. Герой, он и есть герой.

– Ну и хорошо, – приободрил я его, чтобы он больше не оправдывался. – А чего он так? – на правах старого знакомого спросил я.

Ефрем Набатников оживился.

– А сам как думаешь? – Таким незатейливым способом прикрыв спину шефа.

– Понятия не имею, – ответил я безразличным голосом, потому что только начал догадываться о том, что здесь, действительно, происходит.

– Помощи ждём… – сказал Ефрем Набатников, как человек, который мало врёт, и который страшно хочет, чтобы ему поверили.

– А-а-а… – среагировал я, сопоставляя услышанное и уведенное, и злых людей во дворе администрации, и нервничающего Стрелкова. – Наши придут?

Я-то думал, что у них всё на мази: и регулярные части, и танки, и всё такое прочее, вплоть до авиации, об этом, естественно, писать нельзя, а у них ничего, хоть шаром покати. Прав Борис Сапожков, прав. Здесь только всё начинается и держится на добровольцах, на тех, кто, такой злой и нервный, охраняет Стрелкова.

– Придут, – твердо сказал Ефрем Набатников. – Иначе…

Я понял, что это заклятие. И то правда, совсем по-другому прислушался я к зловещим раскатам грома, должны прийти, иначе всё теряет всякий смысл, даже моя поездка. И я понял, почему Стрелков нервничал.

– Иначе дело дрянь, – досказал за него я.

– Об этом никто не говорит вслух, – оглянулся по сторонам Ефрем Набатников, словно нас подслушивали.

Несомненно, он доверял мне, потому что знал давно и потому что водки мы с ним выпили немерено.

– Хорошо, – пообещал я, – опишу только положительные моменты.

Второй раз он поднялся на торговле игрушками, но и разорился, я полагаю, тоже из-за женщины.

– Я бы сказал, – поморщился Ефрем Набатников, – да, материал надо придержать.

– Можно и так, – согласился я, подумав, что Борис Сапожков меня не поймёт, зато укрофашисты обрадуются.

А ещё я подумал, что по-видимому люди здесь из-за новизны ситуации сами ещё не понимают, что можно, а что нельзя и что, в принципе, потом может оказаться для них компроматом.