На войне как на войне. «Я помню» - стр. 91

Поездка туда, конечно, запомнилась мне на всю жизнь, ведь фактически двенадцать дней мы ехали через всю страну. И когда, наконец, приехали в часть, то на медицинской комиссии у меня вдруг обнаружили невроз сердца и не допустили к полетам. Но, на мое счастье, врачом там оказался мобилизованный с гражданки специалист, который раньше работал с какой-то спортивной командой. Он внимательно посмотрел на меня и начал расспрашивать: «Занимался спортом?» – «Да». – «Систематически?» – «Да». – «А в дороге что делали?» – «Лежали в основном». В общем, он определил, что для моего тренированного организма эта поездка оказалась своеобразным шоком, вроде как растренировка. Поэтому меня определили на десять дней в карантин, я потихоньку стал заниматься на перекладине, брусьях, и все прошло.

Но помимо этого у меня еще и нижняя часть лица покрылась язвами, причем так сильно, что даже пришлось перебинтовать, и недели две я почти не ел. Оказалось, что это у меня такая индивидуальная реакция на акклиматизацию, но меня успокоили, что в Амурской области такое бывает у многих.

Приехали мы туда поздней осенью, и первое время нам даже негде было жить. Еще ничего не было построено, поэтому пришлось какое-то время пожить в палатке… Туго, конечно, пришлось… Помню, в столовой приходилось замерзший хлеб топором на куски рубить… И только в феврале или в марте 1940-го стали сдавать готовые строения.

И сейчас я вот вспомнил, что на Дальнем Востоке в комсоставской столовой каждый день на завтрак нам постоянно давали кетовую икру. Первое время мы буквально объедались ею, а потом даже смотреть на нее не могли. Удивительно сейчас такое вспоминать.

– Что запомнилось от службы на Дальнем Востоке?

– Ну что там могло запомниться? Мы ведь в боях участия не принимали, потому что переучивались на боевые машины. Служба как служба, просто это ведь очень близко к границе, поэтому мы всегда должны были быть начеку, и даже постоянно приходилось ходить с оружием. А так все как обычно, осваивали боевые самолеты, много летали. Помню, что особенно ночные полеты нас выматывали. Ведь после них сон уже совсем не тот, поэтому ходили как вареные. Еще помню однажды, когда я промазал с приземлением и мог угробить самолет, то мой механик прямо сжевал горящую папиросу…

– Вы показывали фотографии с Дальнего Востока, где у вас была целая группа гимнастов.

– Занятия гимнастикой я не оставлял и в нашем летном полку в рамках самодеятельности организовал группу партерных гимнастов. Откуда у меня появилась эта идея?

Еще в Свердловске после окончания 9-го класса мы с ребятами как-то пошли в баню. И чтобы их удивить, я на ручках тазика сделал стойку на руках. А буквально рядом со мной на лавке сидел мужчина лет тридцати, и по его внешнему виду было понятно, что спортсмен. Когда он это дело увидел, то прямо там, в раздевалке, стал меня расспрашивать: «А что еще можешь делать? Преднос сможешь?» И когда я ему рассказал, что умею, то он мне предложил: «Я работаю в цирке-шапито перед «Уралмашем». У меня партнер с травмой паховых колец лежит в больнице, и, может, мы попробуем с тобой поработать и сделаем номер?»