На волжских рубежах. Сталин и Сталинград - стр. 46

Ответить что-либо, дать какой-то совет я, естественно, не мог, и Сталин, конечно, понимал это. Что мог сказать и что мог посоветовать в то время и в таких делах командир авиационной дивизии?

Вошёл Поскребышев, доложил, что прибыл Борис Михайлович Шапошников – Маршал Советского Союза, начальник Генерального штаба. Сталин встал, сказал, чтобы входил. На лице его не осталось и следа от только что пережитых чувств. Начались доклады…»

Москва была под угрозой захвата. А ведь лишь несколько дней назад Сталин на совещании с представителями Англии – лордом Бивербруком – и США – Гарримана, открытого 28 сентября и посвящённого созданию антигитлеровской коалиции, спокойно говорил, демонстрируя спокойствие, неторопливость и благожелательность, о том, что Москва не будет сдана ни при каких обстоятельствах, и о том, какие необходимы поставки, что Россия может защищаться одна, но Великобритании и России вместе будет очень сложно разгромить Германию без США, и что «нанести поражение Гитлеру – и, возможно, без единого выстрела – может только заявление президента Соединённых Штатов о вступлении США в войну с Германией».

И никто из участников совещания не заметил по виду Сталина, по его голосу, что в эти дни, по признанию Самого Верховного уже после войны, «положение было отчаянным».

Теперь враг был отброшен от Москвы, но отброшен не так уж и далеко. И тут тяжёлое положение на юге.

Все ждали суровых решений по Тимошенко и Хрущёву. Что заставило Сталина не принимать таковых решений?

Сталин и в сорок первом не спешил карать. Конева, которого по всем мотивам ждал трибунал, он, по ходатайству Жукова, назначил заместителем командующего Западным фронтом, а вскоре командующим Калининским фронтом.

Наказывали и в сорок первом, и в сорок втором. Но вот теперь под наказание попадали Тимошенко, что важно, бывший нарком обороны и член Политбюро ВКП Хрущёв. Наказание их могло дать повод думать, что в СССР и в Красной армии насупил кризис власти.

Был конец июня сорок второго. Недавно исполнился год, как шла война. Все это хорошо помнили. И что же, спустя год история повторялась?

В кабинете собрались члены ГКО. Они ждали, ждали сталинского слова.

Сталин долго ходил по кабинету. Он думал, и могло показаться, что вот сейчас, в эти минуты он принимает решение.

Но решение уже принято. Осталось его изложить и осуществить.

– Катастрофа велика, – проговорил Сталин, – масштабы её вам всем известны.

Он промолчал, прошёлся по кабинету, и в напряжённой тишине снова зазвучал его голос:

– Необходимо направить директивное письмо Ставки Военному совету Юго-Западного фронта.