На веки вечные. Роман-хроника времен Нюрнбергского процесса - стр. 30
Абакумов молодцевато вытянулся.
– Но каждый день в западных газетах появляются сообщения, что Гитлер сбежал, скрылся. Что мы провели опознание непрофессионально и что-то скрываем…
– А… – отмахнулся Сталин трубкой. – И пусть беспокоятся. Что нам политически выгоднее? Чтобы американцы и англичане точно знали, что Гитлер мертв? Или чтобы они боялись, что Гитлер жив и может объявиться в любой момент? Или чтобы они боялись, что он в наших руках и дает показания? Особенно теперь, когда они с таким удовольствием пугают нас атомной бомбой…
Абакумов молчал, догадавшись, что Сталину и не нужен его ответ.
– А смотреть на труп… Зачем? Нам сегодня и живых врагов хватает. Вот их вам теперь и нужно выявлять. А о Гитлере пусть теперь американцы и англичане беспокоятся, если их это так заботит. И вот еще что, товарищ Абакумов… Здесь, в Потсдаме, я еще раз убедился, как важен для нас процесс над главными немецкими преступниками в Нюрнберге. Мы должны предпринять все, привлечь наши лучшие кадры, чтобы этот процесс прошел успешно. Так, как нам это нужно.
«В районе рейхсканцелярии Гитлера, юго-восточнее здания 100 п/метров, на месте ранее найденных трупов Геббельса и его жены, обнаружены и изъяты две умерщвленные собаки… Трупы собак и обнаруженные рядом предметы сфотографированы и хранятся при ОКР «СМЕРШ» корпуса, на что составлен настоящий акт.
Пом. нач. отдела контрразведки «СМЕРШ»…»
Глава XI
Город падших
Поверженный Берлин летом 1945 года походил на средневековую гравюру, изображающую страшный мор или чуму. Среди развалин, разнесенных в прах домов и искореженного железа бесцельно бродили голодные люди с опущенными глазами. Огромные очереди тянулись к полевым кухням и за водой. Большей частью это были доведенные до отчаяния женщины с детьми и старики, немецкие мужчины либо лежали в бесчисленных могилах, разбросанных во всех концах света, либо сидели в лагерях для военнопленных, не зная, что их ждет впереди, либо скрывались в лесах и подвалах в надежде сохранить жизнь. Мимо стихийных толкучек, вдруг возникавших на свободных пятачках, где продавали все что угодно, на машинах проносились вооруженные лихие патрули победителей…
Ольга Чехова с застывшим лицом, как завороженная, смотрела из окна автомобиля на превратившийся в призрак город, в котором она когда-то блистала на сцене, который был когда-то украшен киноафишами с ее изображением.
Рядом с ней на заднем сиденье с каменным лицом сидел Ребров. Его призраки и тени столицы рейха мало трогали.
– Запах, – вдруг сказала Чехова. – Какой странный тяжелый запах…