На той стороне - стр. 17
– Милая Аннушка, – мягко, но твёрдо проговорил Порфирий Игоревич, повернувшись к ней и глядя прямо в глаза. – Нам пора бы объясниться, отчего вы здесь. Отчего всё так странно для вас и кажется сумасшедшим домом.
Аня зарделась: он мысли, что ли читает?
– Душа моя, послушайте, что я сейчас скажу. Послушайте внимательно. Это очень, очень важно. Вы можете посчитать меня чудиком, сумасшедшим, но к сожалению, это всё правда. То, что вы попали сюда совсем не случайно. Я вам скажу больше, не каждый вообще найдёт этот дом на Галерной. Посему все события, произошедшие с вами, – события одного порядка, порядка важного и нерушимого. Всё неслучайно, от того, что вы заблудились в метро до того, что забрели сначала в кафе к Асеньке, а потом и сюда, в наше пристанище. – Порфирий Игоревич повёл рукой, как бы указывая на квартиру.
Аня замотала головой. Ерунда какая-то. Если бы она не пропустила свою станцию и не уехала на смежную ветку, она бы никогда не опоздала в центр. Тогда заряда телефона бы хватило на звонок Владу. И она бы не пришла в странное кафе, не пила бы загадочного капучино, который, как там, «делает невидимое видимым», и никогда бы не ночевала в странной квартире.
Аня хотела сказать всё это, открыла, было, рот, но Порфирий Игоревич сделал останавливающий жест рукой, и она смолкла. Не смогла высказать всё, что думает. Слова застряли где-то в горле.
– Прежде чем рассказать вам, душа моя обо всём, послушайте одну историю, которая приключилась совсем давно. Она не относится к связанным с вами событиям, но возможно, даст вам понимание того, что происходит сейчас.
Глава 10. Проклятие старой цыганки
1862г. от Р.Х., август, Орловская губерния
Восьмилетний мальчик смотрел в окно. Там, за прудом, раскинувшимся прямо перед усадьбой, под голубым летним небом шумел яблоневый сад. Ещё дальше, за ним притаились кусты смородины и малины.
Мальчику хотелось только одного – убежать туда, в заросли ягоды и, лёжа в теньке под кустами, любоваться небосводом. По небу плыли облака – большие и маленькие: тонкие и прозрачные, как маменькина кружевная вуаль, в которой она обычно бывала на воскресной службе, или же наоборот белые и тяжелые, словно помадка на пасхальном куличе. Наблюдать за облаками для юного барчука было любимым занятием, конечно, не считая занятий музыкой.
Музыку мальчик обожал и надо сказать, Господь не обделил его талантом слышать музыку во всем: от ласкового шёпота ветра до оглушающего колокольного звона, доносящегося по праздникам с усадебной колокольни. Все звуки этого мира звучали для него волшебной музыкой. У юного Порфиши был идеальный слух, да и играл на инструменте он виртуозно, чем приводил в восторг множество гостей в их доме. Маменька и отец гордились им и называли не иначе как юное дарование. Порфирий был младшим сыном графа Терепова, и потому мог со всей страстью отдаться обучению музыке, которую он так любил. На военную службу был записан его старший брат Алексей и Порфирий спокойно мог получить то образование, которое ему бы хотелось. И надо сказать, в семье Тереповых никто не сомневался, какой стезей пойдёт младший отпрыск. Всем всё было понятно.