На темной стороне Луны - стр. 22
«…Финская фирма «Ренола» поставит и смонтирует в Москве к началу Олимпийских игр 96 открытых кафе летнего типа…»
Type пришло в голову, что все они сейчас похожи на детей, затеявших игру в «замри!». Все замерли – если не хочешь проиграть, не надо шевелиться, болтать, привлекать к себе внимание.
– Такого у нас в области еще не было с самого основания… – нарушил испуганное молчание генерал. – У меня на памяти ничего похожего.
– Запросто могут шапки полететь, – озабоченно вставил Назраткулов.
«“Шапки полететь”, “к шапочному разбору”… Все о головных уборах! – подумал Тура. Ему показалось вдруг, он понял глубинную причину навязчивых образов Назраткулова. – Полковник! Боится за свою папаху!»
– …Да и момент какой! Сами судите, Олимпийские игры… Состав отмобилизован…
Назраткулов покосился на стену, где висел портрет в раме под дуб, и добавил искренне огорченно:
– Министр вынужден будет докладывать в Москву. Может до Леонида Ильича дойти. Обстановка-то какая…
Тура понимал, что Назраткулов не просто заполняет паузу этими бессмысленными репликами, он выворачивает курс разговора в нужном направлении.
– Нам надо все упредить… Пока сверху мер не приняли. И доложить. Так и так. Сами разобрались. Но для этого необходимо точно установить, почему Пак оказался не на рабочем месте, а в кафе… – Назраткулов явно выводил разговор на Халматова.
Генерал достал сигареты, закурил. Он по-прежнему молча игнорировал присутствие Туры, и это придавало Назраткулову смелости:
– А заодно и об укрытых преступлениях… – Преступление в «Чиройли» давало возможность одним махом списать все долги, полностью очиститься.
Говоря, Назраткулов ни на миг не отрывал преданного взгляда от генерала: в любую минуту Эргашев мог сразу и резко поставить его на место. Но сейчас, похоже, генерал поддерживал игру.
«Необходимо срочно найти виновного, – определил Халматов для себя смысл происходящего. – Не преступника, а виноватого. Опередить министерство, доложить: «Виновный наказан». Похоже, на этот раз им буду я. И видимо, накажут меня круто… Тогда руководству можно будет просто поставить на вид… Или – указать…»
– В области не регистрируется каждый третий угон скота, каждая четвертая кража, – снова начал Назраткулов.
– Кража краже рознь… – осадил Эргашев. – В колхозе Кирова волки десять овец задрали. А считалось – похищено!
– Я не об этих случаях, Абдулхай Эргашевич, – тихо заметил Назраткулов.
Все отлично знали, о чем идет речь. Все области искусственно регулировали раскрываемость преступлений. Мубекская держала постоянно 100 процентов. Ниже Эргашев уже не имел права ее опустить. Поэтому в учет ставили только раскрытые преступления, по которым преступник с самого начала был известен. В конце каждого месяца начальник информационного центра вместе с генералом решал, какие преступления перенести на следующий месяц, в расчете на то, что за это время они будут раскрыты, какие под любым предлогом прекратить, соединить с другими делами.