На сто первой версте - стр. 7
Но что-то потом у тети Раи с мотриями не заладилось. То малыши подохнут, то большие зверьки заболеют, и не успеют они окриять, то есть поправиться, как другая напасть случится… Один раз эти злобные мотрии сильно покусали тети-Раины руки.
Добило затею с нутриями забавное для всех, кроме самой тети Раи, происшествие: однажды украли у нее ночью двух самых жирных самок, перелезли через низенький, в полтора человеческих роста, дощатый забор между высоченными воротами – бабушкиными и тети-Раиными. А на другой день, сдуру да спьяну, ей же и принесли в мешке убитых и окровавленных зверьков – менять на самогон. Она прогнала прохиндеев, пригрозила милицией… Ну прям, конечно, так и пойдет она в милицию жаловаться, единоличница да самогонщица! В общем, смех один.
Над тетей Раей потом еще долго подхихикивали – налетела, мол, куркулиха со своими мотриями на копеечку!
И сквозила во всем этом нелюбовь. Даже не к тете Рае, а – так, вообще…
Не появился бы на Курлы-Мурлы поросенок, если перед этим не устроилась бы тетя Рая уборщицей в заводскую столовую. День она терпела, другой терпела – и не вытерпела: ну разве ж можно спокойно смотреть на то, как ежедневно, каждый божий вечер, просевший уазик болотного цвета, прозванный в народе «буханкой», увозит в подсобное заводское хозяйство по нескольку объемистых баков с объедками? За раз, подумать только! А разводили в том хозяйстве свиней. Все это вкупе и навело тетю Раю на простую идею: «Дак почему бы и мне поросенка не откормить?» Действительно, почему бы и не откормить. При таких доходах, как у тети Раи, можно позволить себе купить трехмесячного подсвиночка, хлевок ему добротный построить, свет да тепло туда провести. Надо же куда-то девать выручку от самогона, а это, если после девяти вечера, – трешница за поллитру, вот и посчитай, не хухры-мухры!
– Было бы щем кормить, Оля, – говорила тетя Рая моей бабушке. – Еслиф есть какая-никакая дармовая хряпа, да на всякий день, то грех поросенка не держать. Это ж не птиса, ему пшениса да крупа не нужны, он все сожрет.
Это всё на тети-Раином родном говоре – «щем» вместо «чем», «щистый», то бишь «чистый», «еслиф», «птиса», «надо за все Богу молиса»… Например, скажет, бывало, в сердцах:
– Хорошо было, когда я вольная деви́са была, а не замужем за этим обормотом.
И я никак не мог поверить, что «обормот» – это про доброго дядю Витю, потому что бабушка называла так лактионовского кота – «кот-обормот».
Бабушка в ответ на все эти причитания по поводу хряпы и обременительного замужества лишь поджимала губы, качала головой безо всякого сочувствия. Весь вид ее говорил: ай да Райка, ай да про́йда! Когда тетя Рая уходила, поняв, что бабушка не настроена ей поддакивать, бабушка снова и снова принималась вслух решать вопрос: «Даст Райка хоть буженинки, когда порося придет пора забивать? Или, как Хренов, куркуль