На сто первой версте - стр. 44
Когда такому вот мудрецу иной раз говорили в ответ, что, мол, глянь на Вовку (Петьку, Жорку) – совсем ведь не пьет! – ответ был один из: «У него партейная должность, ему не положено пить», или – «Он себе на уме, с ним надо ухо востро держать», или – «Дак ведь крохобор, он только на халтайку (на дармовщинку. – Авт.) пьет, про то все уж знают и больше ему не наливают». И все это было правдой, нечего тут было возразить, нечем крыть, ибо, если подумать хорошенько да припомнить про всякого трезвенника, то и выходит, что так оно на деле-то и есть: либо начальник, либо мироед, либо пакостник, либо жмот, каких мало.
Ну, жмотами, а точнее – людьми, по егорьевскому выражению, счётливыми, более-менее все тогда были, чего уж там. И сказывалось это, например, в процедуре розлива по стаканам. Водку, а тем паче тройной одеколон «из горла» в нашем квартале не пили, соблюдали чинность и уважение к напитку. Граненые стаканы были тогда двух видов – по семь копеек и по пять копеек, то есть «губастые» (двести пятьдесят грамм) и без губы, укороченные – по двести грамм. И отличие это в полста грамм было весьма немаловажным, а не то так и решающим.
Вот стоит возле своего дома рукастый, то есть мастеровитый, дядя Миша, покуривает с кем-то из соседей, уж не помню, допустим, с дядей Митей Беденко. Я мою на «бассейне» огурцы, слышу, как они о чем-то сговариваются, торгуются.
– Ну так как, сделаешь за стакан? – спрашивает дядя Митя.
– Хм… За стакан или – за «губастый»? – хитро прищуривается дядя Миша.
Дядя Митя такой постановкой вопроса озадачен и слегка даже возмущен:
– За «губа-а-астый»?
И начинает долго-долго соображать, прикидывать.
А еще было такое понятие, как «губастый с шапочкой». Это как же? А так, что в знак особого уважения или расположения к человеку ему наливали водки «ото всей от души», сколько влезет в стакан, и водка аж «вылезала» над «губой», выпирала вверх, образуя этакую зыбкую «шапочку». «Мне аж с шапочкой налили», – слышал я иногда хвастливый треп какого-нибудь кустаря-самоделкина, довольного своим магарычом.
В общем, это была уже совсем другая цена, «губастый»-то, а уж если «с шапочкой»…
Стакан без губы можно было укоротить, причем почти незаметно для глаза – миллиметра, скажем, на два. Сосед напротив, справа наискось через дорогу, дядя Гена, держал в своем доме точильный круг с ножной педалью, еще дореволюционный, и к нему с тетей Зиной частенько заглядывали торговки семечками – подточить стакан, да аккуратно, гладенько чтоб вышло. Когда мы с бабушкой ходили по базарным дням, четвергам или воскресеньям, на колхозный рынок, бабушку нет-нет да и охватывало непреодолимое желание купить семечек.