На солнце и в тени - стр. 103
Потом он увидел спускавшуюся по лестнице Кэтрин. Юная женщина, почти девушка, она двигалась непринужденно, и в глазах у нее видны были ум и рассудительность, ранимость и оптимизм, доброта и любовь. Хотя она была еще очень молода, в ее манере держаться уже проступала та, которой она станет в будущем. В элегантном белом платье с жемчугом, она скромно шла по ступенькам, озаряемая потоком света.
Она двигалась все быстрее, пересекая зал, и ее внимательное и настороженное выражение менялось. Когда она подошла совсем близко, он увидел крошечные двойные полумесяцы, обрамлявшие ее улыбку, и, хотя и не любил публичных проявлений любви, забыв обо всем, поцеловал ее не один, а три раза. Последний поцелуй был, безусловно, достаточно долгим, чтобы привлечь внимание. Но на вокзале разрешались даже не лимитированные поцелуи.
– У нас десять минут, – сказал он.
– Я бы пришла раньше, но на Тридцать четвертой улице не протолкнуться. Распродажи.
– Почему мы не поехали на машине?
– Потому что машина всегда была символом моей независимости, а теперь с ее помощью я сделала то, что сильно их расстроило. Не хочу приезжать на машине. Это просто опять их заведет. Если мы приедем на поезде, будет не так вызывающе. Когда я была маленькой, всегда приезжала на поезде, потому что они выезжали еще до окончания занятий. Так лучше. И я думаю впредь держать машину в городе, чтобы ездить в Филадельфию или на север штата.
– Разве в Филадельфию не быстрее на поезде? – спросил он.
– Мне нравится ездить за город на машине, особенно теперь. Знаешь Пайн-Барренс[34] или Делавэр? Мы обязательно съездим в Филадельфию. Выедем рано, погуляем по Пайн-Барренсу, искупаемся в Делавэре, там, где река узкая и чистая, потом навестим кое-кого из моих подруг по колледжу и перекусим в «Букбиндере»[35].
– А где остановимся?
– Где угодно, только не в отеле Бенджамина Франклина. – При этих словах глаза у нее жестко сверкнули.
– Ты разбираешься в таких вещах совсем как взрослая.
– Так и есть. Я вроде разведенки. Тебя это тревожит?
– Нет. – Он наклонился, чтобы взять свой багаж, – у нее, как обычно, ничего с собой не было, весьма характерно для Хейлов, которые терпеть не могли таскать с собой сумки и чемоданы и поэтому хранили зубные щетки и пальто, казалось, по всему миру. Раздался сигнал к отходу поезда, и вокруг поднялась суета, водоворот из жатого ситца, сарафанов, соломенных шляп и безрукавок. Куртки и пиджаки люди держали под мышкой. Все устремлялись на пляжи, где было гораздо прохладнее. Пахучий влажный пар вырывался из котлов локомотивов, стоявших на холостом ходу в туннелях, к которым спускались все проходы. – Меня это не беспокоит.