На службе империи 2 - стр. 26
Пушек у нас не было, так что в баталии вступать мы не могли. Я планировал применить другой метод ведения войны. На палубе у нас стояла митральеза, индейцы были вооружены луками, ножами и томагавками, а белые офицеры карабинами, револьверами и ножами. Для бесшумной стрельбы у каждого белого бойца в рюкзаке имелся арбалет из партии, когда-то купленной в Нью-Йорке.
Я не собирался выяснять честный перед нами промысловик или нет. Многие моряки обирали американских эскимосов и русских чукчей, а более порядочные просто браконьерствовали в российских водах, охотясь на морского зверя. По большому счету честных капитанов здесь не было, все грабили более слабого – самоедов или Российское государство. Меня поражали столичные чиновники во главе с императором, которые не могли перебросить сюда из Центральной России тысяч сто крестьян, армейскую дивизию и эскадру военных кораблей, чтобы освоить Приамурье и хоть как-то оберегать богатейшие запасы северного края для страны, а правильнее сказать – для себя.
Наши суда вышли на охоту за охотниками. Время уходило много, потому что мы шли под парусами, экономя уголь и тренируя экипажи в управлении кораблём. Путь лежал к Камчатке. Корабли пересекли Берингово море, направляясь к острову Святого Лаврентия. Так мы и плыли вдоль российского берега, высматривая тюленьи пляжи и корабли добытчиков. Зверя было много. На небольших галечных пляжах располагались большие лежбища тюленей.
Марсовый в подзорную трубу увидел парусник на горизонте, идущий к острову. Я отдал команду, уже капитан Сит продублировал её и рулевой довернул штурвал, положив судно на новый курс. Капитан «Клондайка» Олли Гулль повторил манёвр.
Проходя одну из многочисленных бухт, изрезавших берег, мы увидели машущих нам бегающих по пляжу промысловиков.
– Сит, правь в бухту.
Рулевой повернул к берегу. Подойдя поближе, я прокричал в рупор на русском, затем на английском: «Кто вы такие?»
Мне по-русски ответили.
– Потерпевшие.
– Что случилось?
– Мы со Свято-Михайловска. Котика здесь промышляли. Увидели лежбище, бросили якорь и на шлюпках к берегу. Пока причалили, да занялись добычей, нашу шняву захватил появившийся из-за острова голландский бриг. Оставшийся на судне экипаж захватили и столкнули в море. В одежде насилу доплыли до берега. Развели костёр, обсохли и кукуем тут сутки.
– Гребите сюда, поплывём следом. Пушки у голландца есть?
– Есть.
На борт взобралось десятка два промысловиков. Осмотревшись, старший произнёс.
– Эко вас тут сколько. Чай, не на промысел идёте?
– Патруль мы.
Дело шло к вечеру. В сгущающихся сумерках мы двинулись вдоль берега в сторону, куда уплыл «голландец». Прошло часа три, когда мы увидели огонёк – горящий сигнальный фонарь, установленный на мостике. Пройдя мимо бухты, чтобы по нам не засадили из пушек, спустили четыре шлюпки с диверсантами, которые отправились к кораблям. Летнее море было спокойным, катя свои волны к берегу. Парни гребли размеренно, практически не хлюпая вёслами, держа ориентир на чёрные пятна, слегка покачивающиеся на волнах. Подойдя к корме, заякорились верёвкой с кошкой за руль корабля. Вторую кошку закинули, зацепив за деревянный борт. Первым полез я, привязав к лееру и скинув штормтрап, по которому взобрались Кобра и пара индейцев. Зарезав обходящего палубу вахтенного, мы осмотрели её и дали сигнал. Один за другим на борт взобралось ещё семнадцать индейцев, оставив в шлюпках по одному бойцу. Заблокировав рубку, где находилось двое моряков, по корабельной лесенке диверсанты спустились к кубрику и каютам начальства. Команда явно согревалась спиртным, потому как в кубрике стоял сильный запах дешёвого ямайского рома.