На прощанье я скажу - стр. 12
– Ого, – повторяет он.
Он не кричит, у него не отваливается челюсть, ничего похожего. Это "ого" всего лишь, чтобы заполнить паузу, пока он осознает этот печальный факт – как человек, который добрую часть жизни провел, осознавая печальные факты, и теперь ей понятно, что именно поэтому она и пришла к нему.
И хотя он паршивый отец, и она знает, что в следующие пять минут он почти наверняка ее разочарует, но вот сейчас она могла бы расплакаться от любви к нему, хотя и ненавидит себя за это. Поэтому она не сдерживается. И плачет. Прямо перед этими несчастными мужчинами и полуобнаженными знойными цыпочками, разлегшимися у бассейна – и кто вообще пустил сюда этих девиц? Этот русский на входе ведет себя так, будто охраняет Белый дом, не иначе. Это лишь доказывает, как многого можно добиться, обладая хорошими сиськами.
А ее отец – он прижимает ее к себе, обнимает одной рукой, как будто не знает толком, как это делается, как будто боится, что может ее сломать, и как, черт возьми, ты умудрился столько прожить, не научившись обниматься? Она вообще-то терпеть не может, когда ее жалость к нему мешается со злостью, и от этого обычно ведет себя втройне гадко, но сейчас она закрывает глаза и утыкается в его шершавую, видавшую виды футболку, чтобы успокоиться. Она вдыхает его знакомый запах, который про себя называет "Одеколон неудачника", кажется, это помесь лосьона после бриться и талька. И хотя она цепляется за него, как утопающий за соломинку, она уже чует, как подступает привычная злость – это как старая песня, столько раз слышанная, что она уже даже и не песня, а отработанная дорожка в мозгу, которую уже невозможно использовать.
Она чувствует, как внутри поднимается злость – на него, на себя, и она высвобождается из его неумелых объятий, наверное, чуть резче, чем хотела бы. В смущении он отступает на шаг назад. Ей хорошо знакомо это выражение, этот удивленный, озадаченный взгляд – словно мир вертится слишком быстро и он за ним не поспевает. Примерно так же он смотрел на нее с тех самых пор, как она начала взрослеть: просто купить мороженого в нужный момент стало мало, и он сразу же растерялся. Она догадывается, что этот взгляд хорошо знаком ее матери, хотя они никогда об этом и не говорили. Как бы она ни презирала Сильвера, она больше не позволяет матери говорить о нем гадости, не потому что так предана ему, но потому, что мать до сих пор старается отыскать любую мелочь, указывающую на то, что брак распался не по ее вине, и Кейси просто не готова подбросить ей такой козырь. Хотя она более чем уверена, что мать права.