На последнем рубеже - стр. 2
Очередная вспышка злости и запоздалого раскаяния на секунду меня отрезвляет. Я будто смотрю на себя со стороны: маленький, трясущийся, жалкий… Конечно, красивая и умная Ксюшка не смотрела в мою сторону – видела, что я за птица. А Анька, может, и видела, но жалела. Или ещё что – любовь зла, сердцу не прикажешь. И чем я ей отплатил? Опозорил незамужнюю девку, убедив, что могу умереть.
Да, могу! Но и Витька может. И вся рота моя может сегодня погибнуть, и весь батальон, и даже весь 507-й стрелковый полк в полном составе. И погибнет, если каждый боец будет жаться на дне ячейки, не в силах и раза выстрелить по врагу!
Больно. Внутри вдруг стало больно, словно судорогой всё нутро свело. А по щекам побежало горячее. Провожу по коже грязной рукой – слёзы! Заплакал заяц!
Усмехаюсь сам над собой. Трус…Но и трус может за любимых драться, за землю родную. И чем он тогда отличается от смелого? Впрочем, тот свой страх не побеждал, он же смелый. Мне пришлось сложнее…
Наконец-то поднимаю винтовку, родную трёхлинейку. Неспешно укладываю на бруствере, крепко упираю приклад в плечо. Судорога внутри будто бы отпускает… Ловлю в прицельную планку вскочившую фигуру.
А не такие вы и страшные, когда на вас через прицел смотришь.
Тяну за спуск.
Выстрел!
Немец падает, но не от пули: фриц как раз закончил короткую перебежку. Вроде и не велико расстояние, всего-то метров 400, но попробуй попади: враг вскочит, пробежит метров 15–20 под прикрытием пулемёта и товарищей и снова залегает. А пулемёты, ух! Метко содят, плотно!
Я вдруг начинаю смеяться. Да даже хохотать – так легко вдруг стало, когда страх отпустил. Нет, правда отпустил! И очереди вражеские в мою сторону летят, и мины рядом падают – а мне вдруг не страшно. Наверное, понял, что умереть – это не самое худшее в жизни. Гораздо хуже жить безвольным трусом.
По-прежнему хохоча, ловлю в прицел вспышки вражеского пулемёта. Ведь в мою сторону бьёт, гад! Очередь рядом с бруствером легла, снег перепахала! Ну, подожди, брат лихой, сейчас мой черёд стрелять будет!
Навожу прицельную планку ровно под срез бьющегося на раструбе пламя. Ровно как учили. Глубоко вдыхаю и медленно так выдыхаю, чуть задерживая воздух в конце. Тяну за спусковой крючок.
Выстрел!
Вражеская очередь обрывается.
Ха-ха-хах! Да я пулемётчика заткнул, ребята! Будет теперь что пацанам рассказать, будет! Есть чем гордиться, я теперь уж точно мужиком стал!
А попробует Витька ещё раз Аньку обидеть – ей-Богу, все зубы повыбиваю, не побоюсь трибунала!
Короткая вспышка острой боли в груди – а я всё ещё смеюсь. Ну, или хотя бы улыбаюсь. Ведь хорошо же, хорошо же как – когда страх свой побеждаешь, когда правильный выбор делаешь, несмотря ни на что! Это, наверное, и есть самое главное в жизни!