На пороге великой смуты - стр. 44
Архип был красив, но робок с ней и угловат. Это почему-то пленило Амину. Сильный, плечистый казак, с копной густых тёмно-русых волос, со светлыми ясными глазами, окончательно завладел её сердцем и всеми помыслами. И женщину, давно утратившую надежды на счастье, неудержимо потянуло к нему, как влечёт избитого жизнью человека забыться на денёк или два где-нибудь на лоне природы.
В её внезапно вспыхнувшей страсти к Архипу было что-то неестественное и порочное, но от этого не только не утратившее своей остроты, заманчивой прелести неизведанного, а многократно усиливавшее их.
В душе у Амины что-то расцвело: ей снова захотелось жить, наслаждаться жизнью, общаться с людьми, гулять в лесу, помогать бедным. Ей вдруг очень сильно захотелось покорить казака: «Посмотри, а я ничем не хуже ханской дочери! Быть может, я даже намного лучше её. И ты полюбишь меня! Я помогу тебе позабыть о вздорной девчонке и обратить все твои помыслы только на меня одну…»
Амина, безусловно, понимала, что влюбить в себя казака будет непросто, и чувствовала, что он не тянется к ней, сторонится её общества. Она видела, как Архип смотрит на Анию – с трепетом и обожанием. Но тут вступали в действие силы какой-то, очевидно, врождённой способности человеческого сердца к утешению, к самообольщению, напрочь отметающие доводы разума.
Амина снова вспомнила о встрече с Садыком. Она вспомнила его неопрятный вид, помятое лицо и ядовитые реплики, на которые она была не в силах что-либо ответить. Ей казалось, что земля под ногами раскачивается, она чувствовала, что лицо её горит, она задыхалась.
Трудно было объяснить чувства, обуревавшие Аминой, пока она возвращалась из Оренбурга домой. Эта неожиданная встреча с врагом ошеломила её. Она чувствовала себя униженной тем, что человек, которого она ненавидела и боялась, нашёл её. Она попробовала было убедить себя, что Садык явился к ней не наяву, а в кошмарном сне.
Амина вспомнила, как отпрыгнула от Садыка, точно от гадюки – но недалеко, меньше, чем на длину руки, – и с быстротой молнии попыталась убежать с базара. Она кляла себя за то, что, решив развеяться, поехала в Оренбург. Она слишком забылась. Если бы она росла в простой семье, если бы её воспитывал человек, более строгий, чем богатый любящий отец, если бы она дольше прожила под властью грубого неотёсанного мужлана, может быть, тогда она не утеряла бы чувства осторожности.
Теперь же она боролась с искушением отыскать наглеца Садыка и безжалостно уничтожить его. В ней был слишком силён дух независимости, и она не хотела жить под угрозой, исходящей от врага. Кроме того, Амина инстинктивно понимала, что от этого человека можно избавиться только одним способом – убить его! Когда отец Садыка отдал всё своё состояние ей, гордость этого мерзавца была уязвлена. Он считал себя униженным и несправедливо обойдённым. В ярости он может натворить немало бед и добраться до неё. Садыка раздражало такое вопиющее пренебрежение его наследственными правами…