На пороге великой смуты - стр. 39
– Господи, да вы и так знаете, что я изнемогаю от любви к вам, милая Жаклин! – справившись с замешательством, ответил капитан. – А если вы захотите меня полюбить, то никакие уловки в этом мне не помогут! Признаться, я давно уже ищу заветную тропиночку к вашему сердцу. Безумец, я хочу найти своё счастье на земле, а можно лишь уповать найти его на небе!
– Фу, Александр Васильевич! Вы говорите то, во что сами ничуть не верите. Все вы, мужчины, таковы. Если вы знаете, что земного счастья не существует, почему вы так настойчиво добиваетесь моей любви? Зачем стремитесь к этому, даже пожертвовав своей блестящей карьерой?
– Мне свет не мил без вас, Жаклин, не говоря уж о какой-то там карьере.
– А вот меня что-то беспокоит молчание губернатора, – решив сменить избитую тему, призналась Жаклин. – Неужели ему ещё неизвестно о бегстве Ании?
– Наверное, нет, – нахмурился, как от приступа зубной боли, Барков. – Мы же не говорили никому об этом. Да и гости перестали посещать ваш дом. К чему бы это?
Столик, заставленный вазами с пирожными, с наполненным вином графином в центре стоял перед креслом Жаклин, точно ограждая её от врага. Она приподнялась настолько, чтобы видеть поникшую голову своего собеседника.
– К тому, что для всех горожан я уехала в Париж, – сказала она запальчиво. – А о моем якобы возвращении тоже не говорилось никому!
После этих слов Жаклин откинулась к спинке кресла и закрыла глаза. А Барков смотрел на неё и сгорал от очередной огненной бури в сердце, вызванной любовью к этой падшей, но сказочно прекрасной женщине.
Капитан Барков отчаянно боролся с собой, стараясь очистить душу от этой любовной скверны. Он пытался заставить себя устоять перед губительной страстью. Освободиться от чар Жаклин, которая околдовала его. Но он не мог сбросить узы с сердца. Он ждал, что в любви к этой внешне очаровательной женщине обретёт упоительные восторги, но уже успел убедиться, что она приносит лишь разочарование и упрёки совести. И всё же у него не было сил вырваться из этого плена. Он знал, он не мог не знать, что вся она зла и фальшива, что она смеётся над ним, презирает его любовь, потешается над его чувствами. Но она позволяла ему обожать себя, и это настолько раздуло пожар его страсти, что уже ничто не могло этот пожар потушить. Он молчал, смотрел на её прекрасное лицо и думал, что должен сломить её гордость ещё большей гордостью, должен напускным равнодушием заставить её полюбить себя. Раньше он думал, что знает, как можно укрощать женщин подобного сорта. Но при попытке применить свои «знания» на практике он потерпел желанную неудачу. Он любил Жаклин бешено, безумно и искренне, а она вовсе его не любила. И она продолжала цинично насмехаться над ним, а он продолжал терпеть это…