На пороге Нового Завета - стр. 24
Постороннему наблюдателю это экстатическое состояние, самадхи, кажется похожим на обморок или летаргический сон. Индийский святой XIX века Рамакришна был способен часто входить в самадхи. «У него, – рассказывает очевидец, – не было ни малейших признаков внешнего сознания. Он даже не дышал, и все его тело было абсолютно неподвижно, как статуя. Он ушел куда-то в другое место из этого мира чувств»>10. Последователь Упанишад сказал бы, что он слился с Брахманом. Но для Патанджали это последний рывок перед полным бегством от всего, когда окончательно спадает пелена и истинное Я подвижника, его пуруша, парит, разобщенное с Временем, отягощавшим его. Так завершается путь йогина. Он остается блаженно одиноким на своем необитаемом острове духа.
Даже из столь беглого рассмотрения «Йога-сутры» видно, что в своей классической форме йога есть прежде всего строго выверенная «техника» освобождения Я.
Подобно тому как древний шаманизм в своей практике исходил из магического миросозерцания, родственного науке[10], так и Раджа-йога предлагала своего рода «научную методу» для жаждущих обрести просветление.
В высшей степени знаменательно, что к исходу дохристианской эпохи «естественная мистика», достигнув апогея в порыве к Запредельному, завершила круг и замкнулась на человеке.
Именно Патанджали, авторитетнейший гуру йогизма, учит о том, что в процессе медитаций и упражнений не Бог открывается людям, но – человек обретает лишь самого себя. Другими словами, «Йога-сутра» есть подтверждение тому, что к Небу нельзя подняться одними человеческими силами.
Если природу (в том числе и собственную) мы исследуем сами, активно вторгаясь в ее пределы, то Богопознание есть встреча и взаимодействие двух начал, двух воль.
Пусть существует нечто общее у йогической практики с Библией или исламом – ее отличие от них глубоко и принципиально. Йога антропоцентрична. Действующим в ней является только человек, который может привести себя в состояние просветленности и экстаза, но не достичь Бога. Оно есть, с одной стороны, «бегство от Времени», а с другой – наслаждение полной отрешенностью. В этом смысле Патанджали близок к религиозным «атеистам» – Будде и Махавире, которые в первую очередь были озабочены избавлением человека от уз жизни и тягостных перевоплощений.
После всего сказанного поистине загадочно звучат слова «Йога-сутры» о «преданности Ишваре», то есть личному Богу>11. Они столь неожиданны, представляют столь разительный контраст с учениями санкхьи и Патанджали, что сутры об Ишваре нередко объявлялись чужеродной вставкой. Однако убедительных оснований для этого найдено не было.