На перепутье: Воительница - стр. 51
Мне неизвестно, как они восприняли последние случайно сорвавшиеся с губ слова. Да и гадать об этом нет никакого желания; опускаю голову и переплетаю пальцы рук между собой, подавляя дрожь и испытывая огромное желание исчезнуть. Но оно быстро оставляет меня, стоит Джону невзначай (или все же намеренно?) коснуться ногой моей ноги. Наверное, он поспешил бы отпрянуть, если бы это было случайностью.
— Думаю, нам пора возвращаться, — наконец выдыхает мужчина — как-то устало и в то же время нетерпеливо. — Выходной не бесконечен, а мне еще документы по текущим делам перебрать надо.
— Какой же ты нудный, — Валери закатывает глаза. Похоже, это одна из ее привычек — не в первый раз она так реагирует на слова Джона. — Завезешь нас с Мэй в торговый центр? Сидеть дома нам точно не хочется… Наари, присоединишься к нам?
— Нет, — резко, будто топором рубит, выдает Джон, быстрее, чем я успеваю открыть рот. — Не нужно забывать о ее ситуации. Мы заедем в участок, проверим — не было ли поступлений о пропаже людей. Наари, возможно, ничего и не помнит, но ее могут искать.
Можно догадаться, что он лжет, даже не зная этого. Голос его тверд, вид уверенный, но я явственно ощущаю его волнение. Однако Валери не придает этому особого значения и просто пожимает плечами.
Быстро собравшись, я отхожу в уборную, пока остальные ждут меня у столика. Здесь так же светло, как и во всем заведении. Ни в одной таверне нельзя увидеть такого чистого общественного сортира. Обычно подобный уют царит в домах господ и королей запада. Можно с уверенностью сказать, что удобство и комфорт, присущие этому миру, подкупили бы любого преданного своему дому воина. Но все ли так легко отказались бы от него? Оставили бы место, в котором жили все наши предки, возделывали землю и трудились, чтобы мир процветал и боролся, как борется сейчас, с нежданными бедами?
Нет, не многие бы последовали зову сердца. И я тоже не способна на это. У меня есть долг, уклониться от которого означало бы предать память отца, что воспитывал во мне воина и вождя, и память матери, которая наравне с отцовской смелостью и жестокостью взрастила во мне любовь и милосердие.
Мысли скачут в голове, как шустрая белочка с ветки на ветку, пока я мою руки. Сбоку стоит женщина, разглядывая свое отражение, а я в отличие от нее взглянуть на свое страшусь. Такого четкого изображения самой себя я еще никогда не видела. Поймаю собственный взгляд, загляну глубоко внутрь, но знаю наверняка — то, что я увижу, мне не понравится.
В груди поднимается дрожь, неожиданно, сметая все мысли в кучу. Я и не заметила, как женщина вышла из уборной. Только крупная тень, отразившаяся в зеркале, наконец, пробуждает меня, все чувства обостряются, и я быстро вскидываю глаза, но не успеваю обернуться — черная фигура хватает меня за волосы и со всей силы впечатывает в зеркало.