На переломе веков - стр. 18
Глава 2
– Ы-ых, пошли, родимыя! – Сосед Афиноген огрел правого из пары своих битюгов концом вожжей по крупу, и лошади, всхрапнув, послушно сдвинулись с места.
Отец бросил придирчивый взгляд на Митяя, укутанного по самое не могу в шерстяное одеяло и укрытого поверх него овчинным пологом, потом отвернулся, сунул руку за отворот тулупа, покопался там и достал стеклянную фляжечку.
– Эй, сосед, будешь?
Косматая, заросшая рожа Афиногена расплылась в доброй улыбке:
– Казенная?
– А то ж, – солидно отозвался отец, – княжья, медовая с перцем.
– От доброго продукта грех отказываться, – так же солидно заметил Афиноген и, ухватив фляжку, сделал гулкий глоток. – Х-хор-роша-а-а! – протянул он, занюхав рукавом тулупа, скорее по привычке, чем по необходимости: казенная славилась свой мягкостью. – Лексир!
– Не говори, – покивал отец, в свою очередь прикладываясь к фляжке. – Умеет благодетель товар сделать, чтоб душа пела и радовалась.
– А то ж, – теперь уже покивал сосед.
После чего оба замолчали, задумавшись каждый о своем. А Митяй просто повернул голову и уставился на удалявшееся подворье. В первый раз он покидал дом так надолго.
На хуторе Глухом они обосновались четыре года назад. Вернее, три, если уж сказать «обосновались». Поскольку четыре года назад, по весне, они появились в этом распадке голыми и босыми. Митяю тогда шел пятый год, и он мало что помнил о прошлой жизни. Только по рассказам знал, что до того, как перебрались сюда, он жил с отцом, матерью, старшим братом и младшей сестренкой в деревне в Тверской губернии. Жили скудно. Единственное, что Митяй помнил отчетливо, – это чувство голода. Ему постоянно хотелось есть. Всегда. Даже летом. Хотя летом-то можно было найти чего пожевать – щавель, лебеду, грибы, а вот по весне… Одной такой весной, когда было особливо голодно, все его семейство и стронулось из родимой сторонки. Почему да отчего – Митяй не ведал, но догадывался, что, видно, особенно припекло.
Дорога вышла трудной, такой, что сестренка ее не пережила и остался от нее маленький холмик на одном из безымянных полустанков. Мать долго горевала и едва сама не преставилась, но обошлось. Нонича же у Митяя бегал по дому очередной братишка полутора лет от роду, а мать снова уже была на сносях. Именно поэтому они с отцом и ехали всего лишь вдвоем. Старший брат Митяя, Евфим, коему исполнилось уже двенадцать, остался «на хозяйстве» – в помощь матери, у которой изрядно округлился живот, ну и как старший мужик в доме.
Так вот, в тот, первый, год они слезли с телеги и растерянно огляделись.