На осколках мира - стр. 24

– Знаешь, а мне не хватает родителей. Не хватает не для защиты, для этого у меня есть ты, дедушка… Мне просто хочется сказать им, как сильно я люблю их. И все, – после затянувшегося молчания сказала девочка.

– Поверь мне, они постоянно смотрят на тебя с небес. Ты можешь говорить им все, что захочешь. Для этого достаточно лишь соединить ладони, закрыть глаза и, представив их, сказать то, что хочется, – закрыв глаза, он соединил ладони и поднес их к себе, но обратиться к погибшей дочке не успел. На палубе послышались шаги.

– Ноа! – вскрикнула Агата и бросилась к трапу.

– Значит, ничего не нашли… – буркнул Лэйн, глянув на часы, и, еле поднявшись, направился за внучкой.

Голова болела и гудела, а помещение – темная сырая клетка – вращалось вокруг Ноа. Перебитый нос опух и был заложен, поэтому жуткой вони – смеси испражнений, пота и плесени – скандинавский серфер не ощущал. Из небольших решетчатых люков пробивал дневной свет, но как следует передать обстановку помещений не мог. Монотонный ропот моря доносился извне. Постепенно к парню возвращались чувства. Боль нарастала в локте. Начали болеть колени, а также ребра, из-за чего было тяжело дышать, и парень старался делать мелкие частые вдохи.

Лавиноподобно вернулась память. Он даже не поверил воспоминаниям последних событий. Перед глазами всплыли образы вооруженных, на первый взгляд, одичалых людей… Нападение… Сильный удар… Боль и темнота… Ноа коснулся распухшего лица. На ощупь было понятно, что переносица смещена вправо, а левый глаз заплыл.

Невольно он вспомнил те яркие и теплые для него моменты, когда жена Стэнли Харриса – Джессика – в его объятиях, укрывшись под брезентом в лодке, восторгалась его красотой и рельефным атлетическим телом. Сам же Хансен и часть экипажа видели его внешность совершенно иначе. Ноа всегда был худощавым, высоким, белобрысым парнем. Возможно, если бы не та компания, подвернувшаяся скандинавскому серфингисту в старших классах, из него еще мог бы получиться спортсмен, но серфил Ноа в свое удовольствие, да и в рассекании волн на досках парень больше всего любил вечеринки, на которых можно было раздобыть не только пиво и травку. Подобный образ жизни, в котором не было места сну и полноценному питанию, молодой скандинав быстро превратился в изможденного, иссохшего доходягу. Таких как он люди называют «торчками».

Сам же Хансен прекрасно знал, кем он является и то, насколько паршиво он выглядит, так что проявленным к нему интересом Джессики парень оказался польщен, а ее сексуальное влечение к нему после катастрофы было отрадой, способной заглушить тоску по былым бродяжьим временам. А вот с наркотической зависимостью он едва умудрялся совладать. И если бы не украденные у товарищей накануне потопа наркотические средства, которые он использовал понемногу и сумел растянуть на два месяца, команда «Лилит» была бы вынуждена познакомиться с несколько другим Ноа Хансеном – его мистером Хайдом. «Сейчас бы мне не повредило грамм сорок тех грибов, что я припас на черный день в кубрике. Сегодня этот день настал», – Ноа оставил немного сухих галлюциногенных грибов на свой последний день. Сделал он это прекрасно понимая, что ни за что не сохранит наркотики для своего дня «икс» и примет их куда раньше.