На осколках гордости - стр. 47
– Небольшое отличие небесных от почтенных – нам позволено гораздо больше. Дариэль не солгала: духи придут в ярость, если решат, что ты хочешь обокрасть их, – ответил он. В коридоре обогнал меня, с улыбкой бросая: – В мой кабинет.
По еще пустому дворцу мы шли быстро и молча. Я почти бежала за Волтуаром, а он двигался плавно, гордо – скользил, а не шагал.
В кабинете у дивана стоял маленький, но крепкий столик. Волтуар скинул свою ношу на него и осторожно забрал у меня книгу из рук.
– Присаживайся, – кивнул на диван. – Завтрак сегодня принесут сюда же.
Я скромно присела, до сих пор до конца не понимая, что происходит. Правитель будет учить меня? Читать мне?
И вправду, через несколько мгновений он опустился рядом со мной и потянулся к маленькой шкатулке – она помещалась на его ладони, будто игрушечная.
– История Фадрагоса берет свое начало с пыли бытия и желания духов, – буднично заговорил он, медленно открывая крышку.
Внутри, на красном бархате, лежал крохотный обрывок чего-то светлого. На нем черными точками отображалось дерево – маленькая копия того, что имелось на обложке книги. Только некоторые точки на ветках были соединены линиями, а они формировали символ.
– Жизнь, – произнесла я, узнавая рисунок, который так часто попадался в книгах с легендами Фадрагоса.
– Это было выбито на коже первого правителя шан’ниэрда нашего региона.
– Его кожа? – невольно напряглась я.
Сглотнула, когда Волтуар кивнул, продолжая говорить:
– Древо духов, или иначе древо жизни, огромное. Его крепкие ветви раскинуты широко под землей. Оно удерживает Фадрагос от падения в пристанище мертвецов – в вечную тьму и пустоту, – чуть улыбнулся Волтуар, поднося шкатулку с обрывком ближе ко мне. – Каждый вечер солнце умирает, напитывая почву кровью погибших, чью смерть оно успело застать за свою короткую жизнь. Оно освещает эту кровь светом, помогает ей напитывать древо. В нем мы все едины, Асфирель. Только в нем мы забываем о наших различиях.
Волтуар закрыл шкатулку, отставил на стол и потянулся к небольшой потрепанной и пожелтевшей книге. Он открыл ее сразу в середине и стал листать дальше.
– Луна, в отличие от солнца, живет вечно. Но она заплатила за вечность высокую цену. Замораживающий чувства холод бережет ее память и усмиряет гнев, ненависть. Она видит многое, Асфирель, запоминает, впитывает в себя и не может забыть. Наблюдает за нами даже днем, когда солнце ослепляет нас, позволяя отдохнуть от ледяного взора.
Он прекратил листать, а я задышала рвано, глядя на рисунок знакомого существа. Чувствуя, как холодный страх скользнул вдоль позвоночника, поиграл волосками на шее, затылке. Мурашки по коже. Регион Ночной смерти мне не удалось забыть до сих пор.