На осколках гордости - стр. 1

Пестрые птицы звонко щебетали над головами, иногда заглушая наши негромкие голоса редкой, но протяжной трелью. Разогретый жарким солнцем камень обжигал босые ступни. И я все чаще с завистью оглядывалась на Елрех, спрятавшуюся в тени густого, высокого кустарника. Она расстелила небольшой плед, устроилась на нем, скромно подтянув ноги, и лениво наслаждалась сочными фруктами.

Когда я обнаружила в себе способность к волшебству, если так можно было назвать это явление, то первым порывом стало желание поделиться со всеми открытием, рассказать все в подробностях, а потом, конечно же, послушать, что мне скажут и посоветуют. Однако порыв искренности довольно скоро сошел на нет. Главное правило выживания в Фадрагосе не с первой попытки, но все-таки осело в моей голове – необходимо быть хитрее самого опытного лжеца. Елрех не вызывала во мне сомнений в честности и дружеской поддержке. В конце концов, она даже покрывала меня перед Аспидами и не разгласила верховному, что я ищу Сердце времени. Но я понимала, что есть силы, против которых в этом мире не пойдет ни один житель. Хотя был один… но о нем я старалась не вспоминать, а его имя те, кто не стремился меня расстроить, при мне не произносили вслух.

Несколько дней прошло, прежде чем я бесконечными расспросами узнала множество клятв в Фадрагосе, а затем, выбрав самую подходящую, вытянула ее из Елрех. Только после этого я рассказала ей о том, что река Истины подарила мне способность, с которой самостоятельно не разберусь. Моя беловолосая подруга долго мучила меня, требуя показать чудо, и я была бы рада, но просто прихоти оказалось недостаточно – только сильные эмоции. Такие эмоции, которые заставляют забыть о себе, об окружающих и двигают к определенной цели: безумная ненависть, безрассудный страх, глубокое восхищение – все то, что поглощает без остатка.

– Может, повторить эксперимент с зельями? – протянула я, прикасаясь ладонями к шершавому камню небольшой скальной возвышенности перед утесом.

– В седьмой раз тратить на тебя ингредиенты… ну уж нет, – оставалась непреклонной к любым моим просьбам фангра. – Старайся освободиться от мыслей.

Легко сказать, труднее выполнить…

Что удивительно, но проще всего мне удавалось призвать духов Ксандж. Это редкие духи испепеления, которые подчинялись далеко не всем. С одной стороны, я радовалась такой исключительности, но с другой… Неприятно, когда тебе не просто говорят, что ты импульсивная, вспыльчивая и таишь глубоко внутри огромный пласт злобы, но при этом приводят неопровержимые доказательства. Если духи пламени, Ошра, с легкостью приходили на выручку сильным существам, то Ксанджу не нужна была сила, а вот ослепляющая ненависть, всепоглощающая ярость и тяга к разрушению манила их, как ни одних других духов.

Впрочем, расстраивалась я недолго, ровно до того момента, пока мы не оказались в регионе Цветущего плато. Сначала долго поднимались по отвесной дороге, что только раздражало и пугало высотой, но потом я могла лишь восхищаться красотой открывшегося пейзажа. Плоскогорье растянулось далеко вокруг, а, стоя на самом плато, можно было любоваться бесконечным лесом, блеском широких рек и озер, мерцанием водопадов, срывающихся между каменных выступов и теряющихся далеко внизу, под густыми, зелеными кронами, под белесой водяной завесой. А затем меня поглотили цветочные ароматы, от которых немного кружилась голова, и я даже стала опасаться, что с непривычки будут последствия. Но ничего не болело, аллергия не проявилась, только рябило в глазах от бесконечных красок Цветущего плато. Очень скоро я замыкала нашу колонну, озираясь по сторонам и по возможности принюхиваясь к цветам у дороги. Природная красота поглотила меня, успокаивала, отвлекала от проблем.

И когда однажды, спустя неделю пребывания во дворце, после очередной утомительной беседы с местными исследователями, я в одиночестве забрела в удаленную часть дворцового парка и, углубившись в воспоминания о доме, стала оглаживать лепестки красного бутона, вокруг замелькали бирюзовые духи. Они слетались ко мне, кружились, а затем впитывались в мою кожу, проявлялись таким же бирюзовым символом на ладони и одаривали своей силой. Куст цветка, к которому я нежно прикасалась, разрастался, его стебли утолщались, а цвет бутонов становился ярче. Айссия, великий дух жизни, этим притяжением говорил о том, что мне не чуждо созидание, умиротворение и милосердие.