На одной волне - стр. 37

– Мои, – серьёзно ответил он.

– Симпатичные. Особенно та синяя, на заборе. Только это… Родителей слушай, нельзя в чужие огороды залезать.

Сказал и осекся.

– Да не хотел я ничего воровать, – запищал младший. – Я вам лягушек принес, и все!

И ножкой упрямой топнул.

– Да-да, – закивал Якутов. – У меня и воровать-то нечего…

– Я за ними пошел, когда вы тут еще стояли вчера. Но не успел! У вас нет лягушек, а у меня много! А синяя вообще в воде плавает, если завести.

– Ну что ж, – мялся Якутов, – попробую завести… Или отдать?

– Это вам, – сказал младший.

– Спасибо. Только вот что. – Толя поставил свою грязную лопату к новенькому столбу забора и присел на корточки. – Поди, что скажу.

Младший сделал несколько робких шагов.

– Пьяница я, малец. Понял? Знаешь, что такое «пьяница»?

– Знаю.

– Не знаешь. Пьяница – это как серый волк. И ты родителей слушай, ко мне больше не ходи. Сказано «нельзя», значит нельзя. Такой закон. К одним можно, к другим нельзя. Даже с лягушатами. Понял?

– Ну, понял.

Толя встал и взял лопату:

– Слушай, сосед, дай у тебя за сараем червяков накопать.

– Копай, – пожал плечами Крагин.

Ближе к вечеру в сенях снова зажегся свет, за забором стоял Якутов. Окно не звало его, но и не прогоняло. Постояв с минуту, Толя двинулся вниз к дому, а у обновленного забора появилась большая банка с водой, в ней плавали два юрких карасика.

Хочу рассказать одну историю, которая приключилась со мной в юности…

Это был 1970-ый год. Я учился в Индустриальном техникуме в Ленинграде, а жил в Пушкине – пригороде Ленинграда. Каждое утро вместе с другом Толяном мы садились в электричку, ехали в Ленинград, вечером возвращались домой.

Электричка была, можно сказать, дом родной. Расписание мы знали наизусть, четко понимали, когда какая идет, с какими остановками: в Пушкине и Павловске остановки были всегда.

Это было осенью, в конце сентября, мы с однокурсниками что-то отмечали, может, стипендию, а может, чей-то день рождения, отмечали мы скромно, и выпито было совсем чуть-чуть, но было. Естественно, мы припозднились и еле-еле заскочили в метро, чтобы успеть на последнюю электричку, которая отходила около часу ночи от Витебского вокзала. Мы прошли в четвертый вагон, который должен был остановиться в Пушкине как раз напротив выхода к автобусному кольцу. Вагон был пустой. Сели по левую сторону: я – лицом по ходу, Толян – напротив меня. До отправления электрички оставалось еще минут семь, мы о чем-то разговаривали, обсуждали прошедший вечер, строили планы на завтра.

И тут я услышал, как сзади раздвинулась дверь в наш вагон. Толян бросил взгляд мне за спину, и по его взгляду я понял: идут милиционеры: с недавнего времени вечерние электрички стали сопровождать наряды милиции. И действительно, мимо прошли два милиционера, мельком взглянули на нас и пошли дальше по вагону. Через минуту поезд тронулся, и я опять услышал, что у меня за спиной раскрылись двери и кто-то зашел в вагон. Толян опять быстро глянул мне за спину, но почему-то его взгляд задержался, а потом он как-то быстро опустил глаза.