На одном дыхании - стр. 25
Анна живет с Вронским вне брака? Так ведь и Лидия Ивановна, безудержно ее осуждающая, находится в том же положении – но неспособная испытать всей полноты чувственной любви и женского счастья! В разговоре с Карениным она как-то произносит замечательную фразу (с ремаркой автора внутри): "Я понимаю безнравственность, – не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, – но я не понимаю жестокости, к кому же? к вам!"
Там, где муж готов простить Анну и позволить ей видеться с сыном, эта ревнительница благонравия отказывает в свидании матери и объявляет Сереже, что она – умерла…Не просто сухая, жестокая и бездушная женщина, но какой-то гений зла! В романе все смеются и над самой Лидией Ивановной, и над ее влюбленностью в оставленного женой Каренина, и над ним самым.
И спросите себя, кого больше осуждает Сочинитель, Анну Каренину, изгнанную из высшего общества за безумную страсть, или эту мумию, осуждающую любовь только потому, что она сама не способна любить? Для меня ответ очевиден.
Вы спросите, для чего я проделываю подобные опыты? Да чтобы доказать право Сочинителя на произвол, на божественное вдохновение делать из блудницы – ангела, пожившую всласть эмансипированную женщину – лишить всех ее чувственных наслаждений, оставив пустые мечтания, а страшные воспоминания о виденном на рельсах трупе обратить в роман о невозможности семейного счастья…
Не надо даже пытаться наставлять Сочинителей на путь истинный, судить их по меркам обывательской морали. Пусть они с этим как-нибудь сами справляются. Лев Николаевич, когда делал предложение Сонечке, покаянно рассказал невесте обо всех грехах молодости. Александр Сергеевич, напротив, уже будучи в браке с обожаемой Натали, был возмущен попыткой Анны Керн напомнить о себе: как она смеет лезть в святая святых, его семью!
… Факт, несомненно повлиявший на воображение Толстого и подвигнувший его к написанию романа о невозможности семейного счастья, страшный. В 1872 году из-за несчастной любви бросилась на рельсы Анна Степановна Пирогова, Лев Николаевич ее видел и был потрясен до глубины души.
И еще одно сильное художественное впечатление: в Туле, в доме генерала Тулубьева, Толстой увидел портрет младшей дочери Пушкина – Марии Гартунг, работы И. Макарова. Она настолько его поразила, что описывая это изображение до мельчайших подробностей, он и представил читателям свою главную героиню Каренину:
"Анна была не в лиловом, как того непременно хотела Кити, но в черном, низко срезанном бархатном платье, открывавшем ее точеные, как старой слоновой кости, полные плечи и грудь и округлые руки с тонкою крошечною кистью. Все платье было обшито венецианским гипюром. На голове у нее, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на черной ленте пояса между белыми кружевами. Прическа ее была незаметна. Заметны были только, украшая ее, эти своевольные короткие, колечки курчавых волос, всегда выбивавшиеся на затылке и висках. На точеной крепкой шее была нитка жемчугу".