На одном дыхании - стр. 10

Я Маяковского нечаянно процитировала, но не случайно: юношеское упоение борьбой – удел многих поэтов. Но эти двое, при всей разности поэтического языка, самоотдачей на разрыв аорты, безусловно, родственны! Казнь, самоубийство ли… эта порода в мирной старческой постели не умирает, слишком азартно, безоглядно, бескомпромиссно чувствуют и живут! Против власти ли бунтуют, за власть ли новую поют – все одно, противление Злу в них не предполагает чувства самосохранения и трезвого расчета. Юношеский максимализм и преданность Идеалу – не важно в какой оболочке – лишает их опоры, уходит почва из-под ног. Это чувство обреченности я чувствую в стихах и письмах этих вполне состоявшихся при очень юном возрасте гениев российской поэзии, обреченности – и вместе с тем упоения борьбой.

За свою жизнь я перечитала огромное количество поэтических сборников, в разное время поклонялась многим, многих заучивала наизусть и с чувством декламировала. Но чем шире становился круг поэтов от переводных, вроде Аполлинера или Уитмена, до родных, вроде Александра Блока или Леонида Мартынова, тем труднее было произнести САМЫЙ ЛЮБИМЫЙ. Разность Заболоцкого и Бунина, Есенина и Цветаевой, Тарковского и Поженяна, богатство и разнообразие мелодий и ритмов, их лексическое несходство всякий раз и потрясали, и на какой-то миг увлекали, и снова подвигали на поиск новых имен, новых впечатлений и потрясений!

Но вот что замечательно: никогда ни одному из поэтов не хотелось подражать, и даже помыслов к тому не было. Ну, какой смысл подражать Блоку, когда можно услышать внутри себя его бесподобное: «Та жизнь прошла, И сердце спит, Утомлено. И ночь опять пришла, Бесстрашная – глядит В мое окно. И выпал снег, И не прогнать Мне зимних чар…И не вернуть тех нег, И странно вспоминать, Что был пожар». Умри – лучше не скажешь, а это – уже не только Блока, но и мое, присвоенное навсегда.

От любви к суровому и велеречивому Рылееву каким-то странным образом осталось во мне глубокое убеждение, что в поэтическом произведении должен чувствоваться нерв времени. Не красота образов, сложность метафор или особая закрученность мелодии (хотя все это, безусловно, в поэзии очень важно), а именно нерв времени и авторская позиция, его место там, в этом времени. Ну, или тут. В нашем. Поэтому когда на поэтическом сайте я читаю в условиях ограничения наряду с ненормативной лексикой и на политику, я не понимаю, как это может быть. Вот дипломат Тютчев, написавший не часто цитируемое стихотворение «Два голоса», заступил за эту черту запрета? Или еще нет?…