На обратной стороне Земли - стр. 13
Спал плохо. Хотя спальный мешок рассчитан на минус пятнадцать градусов, меня трясло от холода – ещё одно проявление «горняшки». Согрелся только после того, как надел второй комплект термобелья.
К каньону Колка, возникшему в результате разлома одного вулкана на два: Карапуно (6425 метров) и Ам-пато (6318 метров), выехали задолго до рассвета. По дороге водитель уверял нас, что в книге рекордов Гиннесса этот каньон значится как самый глубокий. Спорить с книгой рекордов, а тем более с человеком, от которого зависит твоя жизнь, рискованно, но ущелье Кали-Гандаки в Гималаях однозначно глубже и внушительней. Бесспорно одно: южноамериканский Колка по глубине превосходит североамериканский Гранд Каньон.
Дно каньона Колка и нижняя часть склонов облеплены лоскутками крошечных, размером не более десяти соток, полей и узких, обрамлённых оградами из дикого камня, земледельческих террас. Выше идут леса, сменяемые редеющим разнотравьем. Ещё выше – гольцы в белых холстинах снега.
Узкая дорога, вьющаяся над пропастью, привела нас к гигантскому камню, на котором установлен массивный крест (альтиметр в этом месте показал 4000 метров). Взобравшись на макушку этой глыбы, застыли от восхищения. Глубоко-глубоко внизу, в тисках скал, беззвучно пенилась бурная речушка. Над ней на разных уровнях в восходящих потоках парили, нарезая круги, десятки кондоров – американских грифов с размахом крыльев до двух метров. Кто-то в одиночестве, кто-то парами. Те, кому наскучило это занятие, сидели на скалах и с глубокомысленным видом обозревали окрестности.
Наиболее эффектно эти пернатые смотрятся в полёте. Блестящее чёрное оперение, воротничок из пушистых белых пёрышек вокруг голой шеи и голова, увенчанная, как у петуха, тёмно-красным гребнем, веер из длинных маховых перьев, венчающий края прямо обрубленных крыльев, придают кондорам легко узнаваемый образ. Чета кондоров сохраняет верность друг другу на протяжении всей долгой, до 50 лет, жизни. Индейцы почитают этих птиц и уверены, что они являются повелителями верхнего мира.
В тихие солнечные дни кондоры парят часами. За одним я наблюдал не менее десяти минут – так он за это время крыльями ни разу не шевельнул. Отвлекла от созерцания этого красавца какая-то перемена: боковым зрением заметил, что на противоположном от нас скате замутнело серое облачко. Повернувшись, увидел пыльный шлейф от камнепада. В тот же миг до нас долетел грохот. Все бросились фотографировать, а водитель завопил, тыча пальцем:
– Mira, puma! Mira, puma!
Без перевода было понятно: «Смотри, пума! Смотри, пума!»