На обочине времени - стр. 64

Потому сложилось так, что сырым мартовским утром, спеша и оскальзываясь, перепрыгивая ямки, набитые раскисшим снегом, я приближался к очередному зигзагу моего не очень-то складного существования. Их было немало – поворотов и виражей, все и не упомнишь, и не перечислишь, но вот сейчас мне почему-то кажется, что основное чувство, которое я испытывал, увидев впереди очередной уклон или ухаб, – любопытство.

Дверь была навешена криво, и верхняя петля взвизгнула, когда я втиснулся в эту будку. У ржавого турникета, как память об отошедшей зиме, на высоком трехногом табурете восседала уже оплывшая снежная баба. Бюст ее, стянутый вохровской гимнастеркой, вполне логично, подчиняясь силе земного тяготения, сползал туда, где в иные годы, возможно, обнаруживалась талия.

Я был искренне вежлив, но охраняющая дама только зыркнула в мою сторону. Однако такой это был взгляд, что стоил получасового личного досмотра, исполненного другими людьми и в ином месте.

– Меня должны ждать, – заметил я.

Выражение мясистого профиля расшифровывалось однозначно: «Еще чего!» Право, я так и предполагал, что мне здесь будут не особенно рады.

Но я выстоял едва ли больше пяти минут, как встречающий ввалился в противоположную дверь. Был он кругл и красен; забежав с улицы, потопотал ножками, обивая снег, и тут же крикнул мне через голову женщины-бойца: «Гомельский?» Я только кивнул, и он поманил меня за собой.

Моих будущих хозяев мы ждали минут сорок. Центральная лаборатория объединения укрывалась в одноэтажном кирпичном сарае, пристроившемся справа от проходной. Цеховые корпуса уходили прочь тремя мощными колоннами, а вот интеллектуальная составляющая производственного процесса ютилась в каменной избе, постройки ну минимум столетней давности. На бетонных ступенях крыльца наросли уже весенние наледи, и сочившиеся капелью сосульки подстерегали неосторожных посетителей.

Узкий коридор упирался в филенчатую дверь, многослойно закатанную каким-то подобием половой эмали. Поверх основной краски тонкая кисточка вывела серебрянкой: «Спектральная лаборатория». За дверью жужжала техника и гомонили женские голоса. Время от времени в коридор вылетали распаренные девчонки в черных халатиках. Мы с Олегом Васильевичем вжимались в стену, а они, едва стрельнув на бегу глазками, мчались ко входу, сворачивая в конце этой трубы чаще налево, где была еще одна рабочая комната, но иногда и направо, в туалет.

Но мы-то торчали совсем перед другой дверью: двустворчатой, обитой черным дерматином, по которому еще медными обойными гвоздиками мастера выстроили затейливый орнамент. Латунная же табличка, прикрытая от вредных воздействий оргстеклом, оповещала, что мы находимся в преддверии резиденции начальника центральной лаборатории объединения Натальи Геннадьевны Провоторовой.