На обочине времени - стр. 13
– Какая Гамильтон?! – орал он в трубку так, что динамик только фонил отчаянно – трещал да попискивал. – Она же совсем чужая баба. У нее же там этот – одностворчатый… Ах, это он! Ну извини, ну ты даешь… Еще и операторы… Чем тебя только кормили с утра?! Праздник сегодня, отец, праздник…
Если бы я не знал, как его воспитывают дома, то решил, что он уже тепленький. Но такое предположение было невероятно, не ложилось ни на какую кривую. Ему и за общим столом едва разрешали пригубить из одной и той же рюмки с каждым тостом. И каждого приятеля своего сына Людмила Константиновна обнюхивала с подозрительным рвением натасканной на наркотики овчарки.
Однажды она встретила меня в прихожей, долго смотрела, как я снимаю куртку и развязываю шнурки задубевшими на морозе пальцами, а потом, когда я уже влез в тапки и попытался протиснуться мимо нее навстречу Михаилу, маячившему в конце коридора, вдруг заявила громко и безапелляционно: «Боря, от тебя пахнет!» И это было в общем-то справедливо, потому что каких только запахов не нанесет от взрослого парня. Я уже давно был не мальчик. Но она-то имела в виду совершенно определенные флюиды, а как раз в тот день у меня не было во рту ни капли. Мишка застыл там, в отдалении, да и я, вместо того чтобы сказать твердо: «Что же с того?!» – вдруг принялся оправдываться, как пятиклассник на уроке. Бывают на свете такие дамы, которые все знают до мельчайших подробностей и во всем безусловно уверены. Железобетонные женщины. И к Мишкиному несчастью, его мать принадлежала именно к этой породе.
Так что вряд ли Мишка с утра выпил хотя бы даже двадцать пять граммов. Просто возбудился человек, предвкушая вечернее застолье, и затребовал к себе еще и меня, разделить с другом шумные семейные радости. Я поначалу отнекивался, но тут трубку взял Яков Семенович и приказал быть немедленно, так быстро, как только получится, и ни в коем случае не ломать голову над подарком, поскольку и так понатащат всякого ненужного. Но я все-таки завернул по пути на Кузнечный рынок, где и обменял последнюю пятерку на три гвоздики. Стипендия кончилась, а на кафедре, где мне тоже подкидывали червонца четыре в месяц, платить еще будут не скоро. Но не мог я прийти в этот дом с пустыми руками. Хозяйка мне бы этого не простила.
В своей правоте я убедился, едва оказавшись в прихожей. Мужчины – Мишка с отцом – встретили меня таким радостным ревом, словно я и был самый желанный гость. Людмила Константиновна, выйдя на шум из столовой, в переднике поверх розового, открытого платья, смерила меня от макушки до пяток. Я сразу догадался, что мое появление с ней никак не согласовано. Однако воспитание не позволило ей завернуть меня прямо с порога. Она тоже сказала, что очень рада, а цветы – прекрасный подарок. Вытренированный голос не фальшивил, только глаза щурились и никак не хотели блестеть. Да и ладно, подумал я, не к тебе же пришел.