На нее запрет. Дочка Шаха - стр. 21

— Идем, — возвращается Бессонов, вновь не спрашивая, подхватывает на руки.

Заносит в рентген-кабинет. Травматолог отчего-то очень нервничает, у него два раза выпадают из рук снимки. Через деясь минут мы узнаем, что я отделалась лишь ушибами, ссадинами и синяками. Лева отзванивается Ваньке, сообщает, что со мной все в порядке. В процедурном кабинете мне ставят укол и обрабатывают раны. Несколько раз извиняются за задержку, когда мы покидаем кабинет. Боль утихает уже в машине.

— Ты не имел права сжигать чужой скутер, — нет смысла грозить ему полицией – это последнее, чем можно было бы напугать Бессонова.

— Сейчас я отвезу тебя домой, — игнорируя мой выпад. — Мне придется рассказать твоему отцу об аварии, — глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Можно я скажу, что упала со скоростного велосипеда? — эта идея только что пришла мне в голову. За велосипед меня не станут наказывать. Бессонов молчит, но продолжает удерживать мой взгляд в зеркале. Я не стану его умолять.

— С одним условием, — уже не верила, что Лева заговорит.

— Каким? — ощущение, словно я ступаю на опасную тропинку. Вместо того, чтобы отступить, я с замиранием сердца жду, что он скажет.

— Все, что ты хочешь попробовать, ты пробуешь в моем присутствии…

11. Глава 10

Камилла

Я возвращаюсь на несколько лет назад, тогда он уже говорил мне эти слова, после того как узнал от Лютаева, что я пробовала курить. С тех пор у меня не возникало желания что-то такое пробовать, тем более в присутствии Бессонова.

— Позволишь покататься на своем мотоцикле? — неожиданно даже для самой себя.

Обычно я не тушуюсь, но Бессонов держит меня в таком напряжении, что рядом с ним чувствую себя молчаливой запуганной пташкой. Его заверения: «Я тебя не обижу» и «Ты моя, просто еще не поняла этого…» до сих пор крутятся в голове, повышая градус тревоги.

— Позволю, — кривит губы в усмешке. Здесь, на больничной стоянке под фонарем, мне прекрасно видно его лицо. Взгляд Бессонова теплеет, а меня немного отпускает. Не могу поверить, то он согласился. Андрея я так долго уговаривала…

— Когда? — кутаясь в куртку. Мне не холодно, но хочется чем-то занять свои руки, чтобы не выдать волнения, он неотрывно смотрит на меня в зеркало. Мне нужно держаться от него подальше, все рецепторы и инстинкты бьют тревогу, в душе и голове полный раздрай, а я, словно мотылек, не понимаю опасности и лечу на огонь. Нет, я прекрасно понимаю опасность, но не хочу отчего-то сворачивать и лететь обратно.

Лева – не Андрей, Бессоновым не получится управлять и манипулировать. Он не станет идти у меня на поводу.