На небе никого - стр. 6

Ничего не понятно, что-то происходит, а нам ничего не говорят. В сводках всё «ожесточённые бои», отдельные подвиги советских граждан, наши окружили гитлеровцев. А насколько значимы те или иные события, понять трудно. Остаётся предполагать худшее. Надеяться, по опыту, не на что: воевать нам нечем и некем. Всегда удивлялся, как люди могут не видеть, что у них перед носом творится. От нас всё скрывают, чтобы «не поднимать панику», а на деле… Настроение тяжёлое.

18 июля

Заводы эвакуируют из Ленинграда. Слухи, что немцы уже в Луге. А. Ц. туда поехала, значит – в самое пекло. Не могу о них не думать и о других матерях, об учениках школы, что у нас во дворе.

Еле сдержался в лаборатории. Алла толкует, что уезжать нет смысла – всё равно потом возвращаться осенью. Этот дневник никто никогда не прочтёт, да и к шуту, если прочтёт, мне уже всё равно, ради чего сдерживаться. Вот вы и езжайте, говорит. Мне-то ехать нет смысла, никого нет, сын единственный на войне, самому помирать пора. Это ведь у неё – родители старики. Дети школьники. Что здесь будет? Ничего хорошего нас здесь не ждёт. Хочется кричать: уезжайте! Увозите детей, стариков! Может, мой пессимизм говорит во мне, но кажется, что скоро здесь будет плохо, очень плохо.

А может, дело в характере. Может, я и правда «пораженец». Ни друзей, ни близких. Сирота, а при этом моё «дворянское происхождение» столько бед понаделало. Кое-как получил образование, но не то, что хотел, – машины и оборудование от меня всегда были далеки. Живу на окраине жизни, далеко от больших свершений и событий. Одна любовь была в жизни, и той уж нет. Митя на фронте. Как двадцать лет назад, когда хотел с моста головой в Неву, но что-то удержало. Не знаю что, не любовь к жизни точно. Просто живёшь, живёшь… по привычке.

От Мити ни слуху ни духу. Успокаиваю себя, что в таком хаосе почта плохо работает.

23 июля

Сегодня припозднился, шёл пешком. Пахнут одуряюще цветы из Аптекарского. Город изменился здорово. На всех витринах крест-накрест полоски из бумаги, лежат кучи мешков с песком. Новая штука – аэростаты на длинных тросах, привязанных к машинам, на всех пустырях, в парках. Высота, сколько могу судить, около двух-четырёх километров. Аэростатное заграждение должно спасти Ленинград от бомбардировок. Спасёт ли.

25 июля

Тридцать четвёртый день войны, всё «ожесточённые бои». Радио раздражает дико. Ощущение, что хотят всё скрыть от нас. Видел, как на стенах рисуют надписи, ориентирующие горожан о местоположении убежищ и укрытий. Говорят, Мгу разбомбили и заняли немцы. Поезда никуда уже не ходят, но точно толком ничего не известно, одни слухи. Бедная А. Ц.!