На кухне мисс Элизы - стр. 30

– Да, мэм.

Она останавливается и трогает рукой шею.

– Не надо называть меня «мэм».

– Да, мэм, – испуганно произношу я, не понимая, что она имеет в виду.

Она вновь хохочет, будто я сказала что-то смешное.

– Ты можешь обращаться так к миссис Актон, а меня, если не трудно, называй мисс Элизой.

Она протягивает руку и вновь легонько касается длинными белыми пальцами моего плеча.

– Да, мэм, – дрожа, произношу я.

Она смеется, и я понимаю, что сморозила глупость.

– Да, мисс Элиза, – исправляюсь я голосом, каким говорю с мамой, своим наполеоновским голосом.

Он прорезается помимо воли, и, услышав его силу, я испуганно прикрываю рот ладонью. Но мисс Элиза лишь кивает и улыбается, а ее голубые глаза сверкают, как росистые незабудки в солнечных лучах.

Весь обратный путь, идя мимо кукурузных полей и зеленой дубовой рощи, что купается в мягком солнечном свете, я танцую от радости. Лишь свернув на дорогу, ведущую к нашему дому, я вспоминаю, что миссис Торп велела упомянуть о Джеке, который работает на самой лучшей кухне Лондона. Какая же я дура! Восхитительный лимонад и сверкающая кухня мисс Элизы связали мне язык, и совет миссис Торп напрочь вылетел из головы. Я решаю не говорить супруге викария о своем промахе. И о том, что мисс Элиза обращалась со мной, как с подругой. Я выкидываю из головы миссис Торп вместе с ее необъятным платьем, швы которого нещадно царапают и колют мое тело, и спешу к дому, надеясь, что папа сдержал обещание держаться подальше от пивной и не убил маму.

Я отсчитываю нужное количество яиц, доставая их из корзины, – еще теплые, с прилипшими перышками. Насыпаю сахар из керамической баночки, беру острый нож и снимаю цедру с двух лимонов. Мир вокруг меня исчезает. Зрение, нос, обоняние, вкус подчиняются великому таинству, и я думаю только о том, как приятно снимать цедру с лимона, растворяясь в его острой, яркой мелодии.

Я теперь вижу поэзию в самых неподходящих вещах: от твердого мускатного ореха до испачканного землей корешка петрушки, и задумываюсь, можно ли написать кулинарную книгу, не менее искреннюю и красивую, чем стихи. Почему книга с рецептами не может быть красивой?

В тишине кухни мысли текут легко и свободно. Разбивая яйца, я невольно сравниваю процесс приготовления блюда с написанием стихов. Фрукты и овощи, приправы, специи, яйца, сливки – мои слова, и я должна соединить их таким образом, чтобы из них получилось приятное на вкус блюдо. Точно как стихотворение, которое находит путь к сердцу читателя, очаровывает и трогает его. Я должна извлечь из имеющихся в моем распоряжении продуктов лучшие ароматы, как поэт извлекает из слов настроение и смысл. Важен и сам стиль. Подобно стихотворению, рецепт должен быть четким и понятным. Ничего случайного, неряшливого. А рецепты, по которым я готовлю, напоминают плохие стихи – вялые, обрывочные, беспорядочные.