Размер шрифта
-
+

На Крюковом - стр. 3

Когда-то давно он мечтал стать художником. Позднее, на младших курсах биофака, засиживаясь в лабораториях и библиотеке, он предощущал вселенский холодок научных открытий. Теперь же его целью было жилье. В борьбе за существование гибнут лучшие из человеческих устремлений. Хотя пора признать: никому нет дела, что он не стал художником и что, скорее всего, не станет великим ученым. Как никому нет дела, что он спит за ширмой. Пора признать: каждый борется за себя и никто не уступит ни клочочка жизненного пространства…

Временами его посещали мысли, которых он все меньше стыдился, мысли о том, что он мог бы жениться удачнее – на девушке, обеспеченной жильем. И сейчас он не бегал бы, как савраска, по всему городу в тщетных поисках угла, а спокойно работал, учился, писал диссертацию. Он мог бы приглашать домой друзей и включать в любое время музыку, мог бы по-человечески достойно пользоваться туалетом и ванной, не ожидая каждую секунду сердитого стука соседей. Да что там! Он мог бы петь и хлопать в ладоши, разгуливать нагишом и валяться на полу, прыгать чертом или ходить на руках. И не существовало бы в его жизни никаких ширм, сноходящих мальчиков и маниакальных бабушек.

… Он начал встречаться с Инной, еще учась на пятом курсе (они познакомились на танцах, больно столкнувшись спинами в толчее и хаосе разноцветных миганий). Когда обнаружилось, что Инна в положении, Егор воспринял это, как неизбежность.

Ему нравились ее отзывчивые, чуть подрагивающие перед поцелуем губы, ее белокурые волосы и бледная кожа, нравилось, как она, в постели, нагая, стыдливо поджимает колени; и то, что она младше его на четыре с половиной года, льстило его самолюбию; нравилось, что она смотрит на него широко раскрытыми глазами и верит каждому его слову. И все же он не мог бы сказать определенно, любит ли он жену. Хотя временами ему казалось: будь у них нормальные условия жизни, была бы и любовь.

3

Все решилось нечаянно и вдруг. Однажды на остановке Егор помог какой-то старушонке, беспомощно простершей вперед трясущиеся руки, сойти с подножки трамвая на асфальт.

– Дай те Бог счастья, мил человек, Господь с тобой, – зашелестела та, глядя на него снизу вверх, и торопливо перекрестила Егора собранными в щепотку сухими пальцами. Почему-то это его тронуло, особенно слова про счастье. И такая приятная была бабуля, маленькая, в чистом белом платочке, что Егор неожиданно для себя ляпнул:

– Вы, случайно, комнату не сдаете?

– А что, ангел мой, жить нету где?

Поощренный ее ласковыми словами, Егор не стал утаивать ни про ширму, ни про стесненность в деньгах.

Страница 3