На круги своя… - стр. 31
– Сколько?
– Порядка восьмидесяти с лишним тысяч. Рублей, разумеется.
– Чепуха!
– Суть не в этом. Слив повторился еще несколько раз. Мы специально удержались от закрытия счета, – надеялись, на повторную поклевку.
– И он клюнул?
– Похоже на то. Дюша считает, что парень серьезно ранен. Потому и не смог слинять из города. Сегодня они попытаются его взять.
– Попытаются? – Бессонов впервые приподнял голову, и Кнут рассмотрел его холодный прищур.
– Я думаю, здесь что-то не так. – Признался начальник охраны. – Не знаю, что именно, но на месте беглеца я бы не крохоборничал.
– Моли Бога, что ты не на его месте. – Бессонов выстрелил, и, каркая, ворона заковыляла прочь, волоча за собой перебитое крыло. Хозяин выпустил ей вслед еще пару шариков, но ворона, припустив во всю прыть, скрылась между деревьев.
– Ничего, свои добьют… – Бессонов снова повернул голову. – Деньги ему в самом деле нужны. У него нет документов, он ранен.
– Все верно, но что-то с этими банкоматами не так. И насчет ранения я бы тоже не спешил делать окончательные выводы. Медсестра, что делала ему повязку, говорит о проникающем пулевом ранении, но…
– Что «но»?
– Согласитесь, человек с серьезным ранением не сумел бы вырваться из «Тигриса». Местный секьюрити утверждает, что парня пытались остановить с полдюжины охранников. Все спортсмены, качки, – в общем, не мальчики. Н этот лилипут без труда проложил себе дорогу.
– Как он там оказался? И главное – зачем?
Кнут ядовито улыбнулся.
– Старая дружба. Некто Ящин Александр. Мелкий держатель акций, торгаш и воровайка. Пытался прикрыть друга.
– «Кандагар», Ящин… – Бессонов поморщился. – Не понимаю, к чему ты клонишь? Кто верит сегодня в дружбу?
– Ну, почему же… С Ящиным они познакомились в поросячьем отрочестве, а в эти годы люди еще умеют дружить. Что касается «Кандагара»… – Кнут неопределенно пожал плечами. – Мы уже знаем, что Малышев служил в Афгане, участвовал в «боевых». А война – да еще на чужой территории, за чужие идеалы – штука пакостная. Если что и дает солдатику, то только товарищей.
– Тебе тоже дала?
– И мне. – Спокойно откликнулся Кнут. – Только у меня особая история, все мои товарищи там же и остались. С той войны я вернулся ни с чем.
– Поэтому, значит, и возненавидел военных?
– Не только их. Военные в том бардаке виновны менее всего. – Мимика Кнута ничуть не изменилась. – Но в первые месяцы, когда сороковую армию выпнули вон, я готов был на любой «броне» ехать штурмовать Кремль. Жаль, не нашлось сподвижников. А вот у этого клопика они, похоже, остались.
– Считаешь, с кем-то из «кандагаровцев» он успел повоевать?