На краю земли - стр. 20

Уже прожив какое-то время в Окленде, я поняла, что новозеландская еда – это не высокая французская кухня. Чего-то исключительно новозеландского здесь почти нет: разве что киви и до конца не отвоеванная у австралийцев «Павлóва», а те же fish&chip – типично британское блюдо, завезенное колонистами. Знаменитые бараньи ребрышки, мясо ягненка с тем же успехом делают на Кавказе и гораздо дольше. Слишком молодая это страна, чтобы у нее было много исключительно своего. Если новозеландская природа каким-то удивительным образом смогла собрать на крошечных островах всевозможные богатства, начиная от русских берез, горных заснеженных вершин и заканчивая гейзерами, джунглями и океаном, то новозеландская кухня собрала в себя все, что только мог придумать человек. Здесь по-итальянски любят пиццу и пасту, по-французски – вино, шампанское и устрицы, здесь в каждом городе есть сотни рыбных магазинов, торгующих свежей рыбой, свои чайна-тауны, где можно отведать любое китайское блюдо, а если захотелось карри – пожалуйста, отправляйся в индийский район, пропустить который невозможно – еще за несколько кварталов слышится запах специй, а перейдя дорогу, уже можно оказаться в Таиланде, Вьетнаме, Японии. Все вкусно и дешево.

Но могу с уверенностью сказать, что это не страна еды. Это не Италия с ее невероятным культом съестного. Приехать в Италию и питаться абы чем невозможно. В Новой Зеландии – легко.

В воскресенье было обещанное барбекю в мою честь. Тетя, надо отдать ей должное, расстаралась на славу – сделала русский обед вперемешку с новозеландским. Этих нескольких дней мне было достаточно, чтобы сделать вывод: она представляла собой некий гибрид современной цивилизации и советского взгляда на жизнь. Даже в том, что она была замужем за Стивеном, было что-то советское, потому как тот не был каким-то особенным «заграничным» парнем, а вполне мог сойти за колхозника Степана, каковым почти и являлся.

Но у тети была очень милая русская черта, раскрывающая ее больше, чем все остальные, но которой она, видимо, стеснялась: тетя любила пить чай по-старинному, вприкуску. Это я заметила в первый же день. Всякий раз, когда кто-то просил чая или тетя сама предлагала его, она шла на кухню со словами: «Пойду похлопочу». Ведь это просто непереводимо на английский! На кухне тетя Клава доставала красивый белый чайничек, расписанный гжелью (видимо, тоже одна из ее ностальгических слабостей. Гжель, хохлома, павловские платки и, конечно же, самовар – все эти предметы русского промысла заполняли дом в самых разных уголках, но, видимо, священный трепет они вызывали только у нее самой, остальные же домочадцы относились к ним как к обыкновенным бытовым предметам), обдавала его крутым кипятком, затем тут же накрывала варежкой-бабой, сшитой из разноцветных лоскутков.