На краю света - стр. 4
– Спасибо! Я рад был вас увидеть, Евгений Фёдорович! – Головинский подал руку Послу, а затем, опираясь на свою клюку, направился к двери.
Весна 1922 года в Буэнос-Айресе выдалась жаркой. В последнюю неделю ноября температура воздуха поднималась до 30 градусов.
Головинский уже с утра чувствовал себя плохо: его мучила одышка. От боли в груди не спасали пилюли, которые выписал ему Смит. Обильная потливость раздражала Владимира. Спать лёжа он не мог, поэтому ночами сидел в кресле и то ли дремал, то ли впадал в тяжёлое забытье…
В первый день декабря Головинский прибыл на приём к Смиту. Александер опять рассматривал рентгеновские снимки его раненого лёгкого, сделанные за час до этого. Сначала поднимал их по очереди и изучал при ярком солнечном свете у окна, а затем под зажжённой настольной лампой. Смит молчал. Головинский тоже.
– Владимир, – вдруг тихо произнёс доктор, смотря почему куда-то в потолок, – я скажу тебе честно, как офицер офицеру. Ты можешь делать всё, что хочешь. Брать от жизни всё, чтобы выполнить все твои фантазии.
– Александр, я не понял? – Головинский с удивлением посмотрел на Смита.
– Владимир, твоя жизнь может оборваться в любую минуту. Ты обречён!
– Как обречён? Александр, почему ты мне раньше об этом ничего не сказал? – почти закричал Головинский.
– Владимир, я надеялся, что произойдут какие-нибудь положительные эволюции, но увы… – Смит смотрел на пол.
– Ясно! Спасибо! – Головинский встал со стула, пнул его ногой, – до свидания! Я пошёл!
– Задержись, Владимир! Подожди! Ты куда? – бросился к к нему Смит.
– Как куда? Брать от жизни всё, что хочу! Выполнять все мои фантазии! – Головинский, не прощаясь, вышел из кабинета.
Владимир ехал в такси с Петровым. «Почему Александер не говорил мне правду? Почему? Ведь он давно уже знал, что я обречён! Очевидно жалел меня! А сегодня Смит понял, что мне осталось жить совсем мало и решился… И что я должен теперь делать? Что?» – с тоской размышлял Владимир.
Головинский не спал всю ночь. Думал. «У меня несколько вариантов. Первый – это вернуться к Кристине. Моему ребёнку уже несколько месяцев. Интересно сын или дочь? Вернуться для того, чтобы «сесть ей на шею». Кристина должна будет ухаживать за ребёнком и за мной – инвалидом. Кроме того у неё большое хозяйство. Этот вариант – неприемлем. Второй – пустить себе пулю в лоб прямо сейчас! Этого я не сделаю потому, что привык бороться до конца. Третий вариант – продолжать жить в Буэнос-Айресе до того момента, пока не остановится моё сердце. Я не хочу так! А чего же тогда я хочу? Выполнить мою мечту детства: увидеть пролив Магеллана и пролив Дрейка. Это и есть вариант номер четыре! Но я слаб… Неужели я смогу туда добраться? Смогу! Смогу! У меня есть цель! Надо дерзать! Дерзай, Головинский! Забудь о том, что врачи сначала определили тебя в инвалиды, а потом приговорили к смерти. Я не инвалид! У меня просто болит простреленное навылет лёгкое и всё. А ещё я заметил, что в прохладном климате мне гораздо лучше. Когда повышается температура воздуха, то ухудшается состояние моего здоровья. А там, на архипелаге Огненная Земля, всегда прохладно или холодно. Так мне надо именно в те края!»