На краю государевой земли - стр. 93

– Ладно, будет, будет… Так и увез я ее из улуса. Ясное дело: окрестили ее Катериной. И мы обвенчались с ней тотчас у отца Маркела. Да ты знаешь его, – сказал он Пущину. – Он и тогда был уже таким: питух-питухом! Хм!.. Она рассказывала мне потом, что ее дед с бабкой вроде бы пришли откуда-то с верховьев Томи… С гор откуда-то, может, и отсюда, – неопределенно повел он рукой, показав куда-то за стены избушки. – Род, говорит, большой был. И вокруг тоже такие жили, как и они, с голубыми глазами… И рыжие, да не совсем, а вот такие, как мы… Куда все разбрелись – никто не знает. Только у них в семье сказ про то есть, что началось оттого, когда сюда пришли никанские люди[46]: волос жесткий, вороньего крыла, и глаза – тоже…

– Да-а, Баженка, – протянул Пущин. – Странно сказываешь… А уж не выдумал ли ты? Нам на потеху!

Баженка развел руками: мол, хочешь верь, хочешь не верь.

Он, мужик прямолинейный, не в силах был надумать такую складную байку о своей женитьбе. Да, на самом деле так и было, как он рассказывал об этом уже не раз. Правда, чем чаще он рассказывал об этом, тем все больше вплетались в его рассказ новые детали, каких раньше не было, и, возможно, не было на самом деле. Но этого никто не замечал. Да и никого особенно не интересовало, как там было дело. Главное было в том, что атаман отхватил себе такую жену. Да еще где? Здесь, в Сибири.

По улусам уходили отрядами в три-четыре десятка человек, взяв с собой проводниками по мужику из родичей Базаяка.

Сына Пущин оставил в острожке: не рискнул никому навязывать.

От этой воли над ним отца Федька чуть не взвыл.

«И это тогда, когда он во всем потакает Васятке, отпустил его с Бурнашкой!.. А его, Федьку, никто ни во что не ставит, все считают пацаном! Каждый, кому не лень, учит! Вон, даже этот вахлак Митька Згиба. Все в походах, а ему сидеть тут, да еще при отце-то. Что! Для этого он тащился сюда?»…

И он бросился к Андрюшке, забегал около него, стал умолять его взять с собой.

Конец ознакомительного фрагмента.