#на краю Атлантики - стр. 7
– Грета, но Тенерифе – наше спасение, – не выдержала Юля. – Как вы не понимаете? Там нет ни одного случая, и каковы шансы, что вирус доберется до крошечного острова? А здесь он грозит ей отовсюду. Германии не избежать эпидемии, это уже точно.
– Но какая медицина на острове?! – воскликнул Кристиан, немного теряя самообладание. Лицо его стало чуть пунцовым, и Юля поразилась внезапной перемене в нем: оказывается, и он мог выйти из себя, нужен был лишь веский повод. – Как можно сравнивать? Сколько там палат в отделениях реанимации, сколько больниц? Что, если Кате понадобится реанимация, а места будут заняты? Здесь ей помогут, окажут лучшую помощь. Здесь она – дома!
Юля чуть прикрыла глаза, взяв паузу. С последним доводом невозможно было спорить: Кристиан был прав, прав безраздельно. И она бы солгала, если бы заявила, что не думала об этом, не прокручивала в голове различные сценарии. Она резко взглянула на мужа, решив почему-то, что он может передумать и встать на сторону родителей, ведь их двое против нее одной… Но Йохан сидел по-прежнему ровно, спокойно, в нем не чувствовалось напряжения: он и не думал предавать ее. Во всем его облике, в профиле орлиного носа, в мужественном лице, в блеске умных проницательных глаз светилась внутренняя сила. Волосы его серебрились, но как же молодо он выглядел для своих сорока пяти лет!
– Мы все это знаем, – сказал он невозмутимо. – Однако мы с Юлей обсудили и пришли к выводу, что там не будет опасности. Точнее, на Тенерифе ее будет меньше. Они переждут эпидемию, а затем вернутся. Будут там столько, сколько понадобится: месяц-два. Я скоро к ним приеду, буду работать удаленно.
– Это безумие! – воскликнул Кристиан.
– Вы не думаете о Кате, – заявила Грета, вкладывая всю силу своего разочарования в последние слова.
Тем не менее они не могли долго настаивать на своем: это была не их родная внучка, хотя и единственная для них, и они не чувствовали за собой права вмешиваться так настойчиво, как это делала в свое время мать Юлии. Но как им было объяснить то, что даже мать Юли сейчас поняла? Все это они уже пережили два года назад: все эти выяснения, и крики, и ссоры. И тогда даже Людмила Петровна смогла признать ее порыв увезти Катю на далекий остров.
А главное, как им было объяснить, что лишь только Юля начинала переживать из-за здоровья Кати и эпидемии, как она сразу закрывала глаза и переносилась в свое укромное место, где ей было все равно? Она будто растворялась в воздухе, переставала существовать для физического мира. Каждая клеточка ее души разносилась по ветру, и уже никто не мог достать ее и внушить свои идеи, потому что ее было не найти, душа ускользала от людей, рассыпанная в пространстве. И тут же логические доводы меркли, риски и опасность, внушаемые другими людьми или по собственной воле забредшие в ее мнительный разум, будто блики на воде, раз блеснув, исчезали.