На каждом шагу стукач - стр. 33
– Нет, я не могу, – говорю я и отдаю косу Толику.
Толик, тоже мне, спортсмен-профессионал. Постоял, посмотрел на косу и, приняв позу Д’Артаньяна, начал приноравливаться, куда следует ткнуть это колюще-режущее оружие. Сначала он прицелился в голову, но затем передумал и решил сделать выпад как тореадор… Потом он ещё долго ходил вокруг коровы и никак не мог решиться. Затем, опустив вниз это холодное оружие, произнёс:
– Пробачтэ, баба Меланья, нэ можу, – положил косу на землю у ног хозяйки.
Несколько раз наша хозяйка повторила:
– Нэ можетэ? А исты можетэ? – Что в свободном переводе означало: Так вот вы какие, городские. Сделать простую работу вы не можете. А есть, вы можете?
Не знаю, чем бы закончилась эта история, если бы не появился откуда-то мужичок в довольно замызганной телогрейке. Он попросил нас отойти от коровы, затем проверил, насколько коса пригодна для применения, и для порядка, слегка поточил её с помощью какого-то камня. Потом подозвал меня и приказал прижать коровью голову к земле, за рога, но так, чтобы её горло было направлено вверх. Толе достался хвост и всё остальное. Потом, поплевав на руки, скомандовал:
– Держать крепко! Поехали!
Когда он занёс серп, чтобы перерезать корове горло…
По закону современного жанра здесь следует сделать рекламную паузу. Но я не могу себе позволить это, уж очень напряжённым был момент, – начал пилить корове горло…
Видно, мужичек знал своё дело неплохо, так как не успели мы даже осознать происшедшее, а он, уже закончив эту, не очень приятную операцию, перешёл ко второму её этапу – разделке туши. Теперь же наша помощь нужна была во всех остальных действиях, и он, как командир небольшой команды, распоряжался что и как отрезать и куда положить… Когда же шкура бегавшего совсем недавно животного была обсыпана солью и свёрнута для дальнейшей обработки и возникло чувство причастности к чему-то новому, полезному, я вдруг заметил Светлану. Видно она уже давно наблюдала за нашей самодеятельностью, оставаясь в тени растущих поблизости деревьев. Я заметил, что в последнее время она научилась появляться неожиданно и порой очень некстати.
– Зря вы забили животное. Нужно было выпустить газы и сделать укол… Такое и с людьми бывает…
– Почему же ты не сказала это ветеринару?
– А чего ему говорить? Он, наверное, и шприц в руках не держал. Мальчишка. Мотоциклист.
– А почему не попыталась сама?.. Могла бы, в конце концов, мне объяснить, как это делать. Я, правда, тоже мотоциклист, но с такой работой, наверное, справился бы.
Наша беседа могла закончиться каким-то выводом, но подошёл Толик и нужно было начать улыбаться… Эти постоянные улыбки всем начинали мне уже действовать на нервы. Мне она тоже улыбалась, но всё реже и реже, часто просто по инерции. А как ещё объяснить то, что она с одинаковым усердием улыбалась и бабе Меланье, и нашему новому знакомому, мужичку, во время застолья, посвящённого столь нерадостному событию. Видно, это вошло в привычку, говорил я сам себе, – артистический талант – тоже талант.